Touching From a Distance - [10]

Антикварный магазин, в котором устраивались вечеринки, располагался в старинном здании неподалеку от центра Маклсфилда. Каждый раз, когда Йен стучал в дверь, я начинала бояться, что нас не пустят. Но дверь неизменно открывалась — на самую малость, чтобы только протиснуться, — и мы попадали внутрь. Языки пламени облизывали стены камина; фоном играла обволакивающая музыка; бывало и угощение, разложенное искусно, как на пиршестве. Рядом ставилась огромная чаша с пуншем, в которую каждый выливал принесенное с собой. В завершение вечера некоторые гости могли вместе отправиться в душ. Йен никогда не горел желанием к ним присоединиться, предпочитая выкурить сигарету в одиночестве. Однажды к нам в кровать забралась совершенно голая девушка, не особенно привлекательная, но с весьма недвусмысленными намерениями. Йен ужаснулся и немедленно вышвырнул ее обратно. Впрочем, он не всегда сторонился других девушек. Однажды ночью он куда-то надолго запропастился, и я попросила Кельвина найти его. Кельвин отправился на поиски и тоже исчез; я начала искать их сама и обнаружила Йена в спальне, которую никогда прежде не видела, с блондинкой Хилари, чью красоту несколько портило косоглазие.

Однажды, поленившись возвращаться домой после вечеринки, мы остались ночевать у Джона. Стены спальни были не оштукатурены, обычную лампу заменяла деревянная люстра со свечами. Мы попытались впятером уместиться на одной кровати, но в конце концов Оливер отправился спать на кушетку. Йен потребовал, чтобы я легла набок, лицом к стене, а сам ухитрился лечь на спину: он не хотел, чтобы мы с Джоном спали рядом и прикасались друг к другу, но и сам бы не повернулся к Джону спиной. Я лежала, уткнувшись в каменную стену, по которой стекала вода, и никак не могла заснуть. На следующее утро Джон первым выбрался из постели, помазал лицо маслом Oil of Ulay и отправился варить нам кофе. Его приятели, Оскар и Берти, ночевавшие на кухне, присоединились к нам, и мы сидели, дрожа, перед давно потухшим камином, предаваясь воспоминаниям о вечеринке.

Мы были будто в пьесе Ноэла Кауарда и в какой-то степени гордились своей принадлежностью к «элите». Когда однажды на вечеринку попытались пробраться двое местных отморозков, их вышвырнули. На вопрос «почему?» Джон ответил: «Потому что вы омерзительны!» К внешнему виду гостей он был требователен. Иногда, например, объявлял, что все должны явиться в шляпах или одетые строго определенным образом. Тогда в пабе «Маклсфилд Арме» собирались юнцы во фраках и, изображая равнодушие, пускали пыль в глаза остальным посетителям. На самом деле все эти франты во все глаза рассматривали друг друга.

Среди друзей Джона Тальбота, всех этих чудаков, что обитали в мире антиквариата, Йен выглядел чуть ли не заурядно. Сам он наслаждался обществом новых знакомых, а их отношение к нему не испортилось, даже когда выяснилось, что Йен не гей. Он, правда, красил глаза, но мода того времени была столь причудливой, что ни макияж, ни вызывающая одежда и поведение не делали его таким уж особенным. Но Джон Тальбот видел силу характера Йена и понимал, что никто, кроме нескольких кумиров, не способен влиять на него.

Родители Оливера Кливера в конце концов запретили ему посещать магазин Джона — по мнению самого Джона, упуская из внимания то, что Йен Кертис влиял на него гораздо сильнее. В свою очередь родители Йена считали, что это Оливер портит их сына.

После музыки Йен больше всего на свете любил одежду. Он постоянно стремился выглядеть необычно и привлекать внимание, вполне в этом преуспевая. Как-то зимой 1973 года, незадолго до Рождества, Йен присмотрел в магазине мужской одежды тигровый шарф. Денег на его покупку пока не предвиделось, и он постоянно ходил проверять, лежит ли шарф на витрине. Я тайком купила его, чтобы сделать Йену подарок на Рождество, — и в какое же он пришел отчаяние, когда не увидел своего шарфа в магазине! Он даже решил, что шарф перехватил у него Оливер.

Те, кто знал Йена в те годы, отмечают его доброту и глубокую искренность. Вещи, материальные ценности никогда не имели для него большого значения; он любил покупать пластинки, но как только они теряли прелесть новизны, запросто их одалживал или просто дарил. Он никогда не держал ни на кого зла, легко и, казалось, с удовольствием прощал.

Джон Тальбот так отозвался о смерти Йена: «Я удивляюсь, что все, кто позже писал об этом, старались представить Йена мрачным и печальным — мне он таким не казался. Но мифы о музыкантах рождаются быстро, и жизнь Йена неминуемо обросла легендами, которые иногда очень далеки от истины».

2. Со мной иди, держись и смотри [3]

Семья Йена уехала из Маклсфилда в конце весны 1973 года, когда он заканчивал первый год старшей школьной ступени. Йен решил, что «Кингса» с него уже хватит, — возможно, в школе были такого же мнения. Больше Кертисов в Маклсфилде ничего не удерживало, поэтому они купили дом в Манчестере, в районе Нью-Мостон, у друга тетушки Нелл. Йен поступил на курс истории и теологии в колледже Святого Джона в центре города, но уже через две недели начал спорить с учителями и перестал посещать лекции. Он сказал мне, что не может согласиться с точкой зрения своих новых преподавателей и они совсем не похожи на прежних. Какое-то время Йен не решался рассказать о происшедшем родителям, поэтому два дня в неделю просто слонялся по улицам.