Тотальность иллюзии - [69]
Так что всякий из нас до конца своей жизни подвергается понуждению к определённым действиям, даже не замечая этого. Но в данном положении нет ничего плохого, напротив, через вмешательство общества мы приобретаем предсказуемую и относительно безопасную среду, в рамках которой оказывается возможным полноценно функционировать в качестве членов коллектива. И это порождает последнюю задачу, озвученную в самом начале раздела. Насколько мы свободны в том, чтобы выбирать, кем и как нам быть?
Вопрос о свободе всегда носит амбивалентный характер. Абсолютной воли не существует, по крайней мере, у человека, поэтому мы всегда интересуемся не независимостью от всего и вся, а лишь широтой или диапазоном пространства, в котором бы мы чувствовали себя более или менее вольготно. Ничего иного на самом деле и не дано. Вся соль, следовательно, заключается в том, что мы рассматриваем как внешнее по отношению к себе и во что мы вписаны. Проще говоря – насколько велик загон?
Выше я писал о том, что мы оцениваем границы как бесконечные и что это не соответствует реальности. Тут мы имеем дело с тем же самым, но в более общем ключе. Социум – это клетка. Нравится нам это или нет, но желание стать человеком исполняется лишь среди других людей. Мне, конечно, возразят в том смысле, что мы не выбираем ни эпохи, в которой нам предстоит жить, ни окружения, ни первоначальных установок, определяющих последующие суждения и оценки, ни много чего иного. Всё это так. Но обратный сценарий нереализуем на практике. По каким критериям вы бы выбирали всё перечисленное, если они сами условны и навязываемы? Одним словом – где взять то, во что вы станете верить как в истинное? Ответ банален – нигде.
Можно, разумеется, поинтересоваться, а откуда берётся сама вера. Почему она первична по отношению ко всему остальному? Ответ зависит от того, что вы или я уже усвоили. Вырваться за рамки социального нельзя в принципе. Человек – это существо, ограниченное по многим параметрам, но по главному для нас – в силе своего разума. Тот интеллектуальный потенциал, которым мы располагаем, единственно возможный для нас. Мы имеем склонность рассматривать его как универсальный, но это ложь. Если где-нибудь во Вселенной есть иные существа, обладающие умом и сообразительностью, то мы их не поймём. Короче говоря, мы заперты в своей логике. Наверное, это прозвучит как капитуляция, но я лично не в состоянии выйти из данного замкнутого круга. И я подозреваю, что никто на это не способен.
Вера – это то единственное, что в итоге остаётся. Её происхождение можно приписать нашей природе, если вас это устроит. Или тому обстоятельству, что общества не так разнообразны, как принято думать, а потому реализуют более или менее одинаковые конфигурации стилей и способов мышления. Какой бы ответ мы не приняли, важно то, что ничего иного нет. Поэтому проблема заключается не в том, откуда берётся вера, а в том, насколько велик периметр.
Лев в клетке тоже ведь имеет хотя бы какой-то выбор – он волен лежать или бродить, или сидеть. То же можно сказать и по отношению к людям. В дозволенных рамках мы на самом деле более или менее независимы. Скажем, ведение разговора предполагает соблюдение ряда правил, но его тематика и наши предпочтения предмета, хотя отчасти и обусловленные воспитанием, всё же отдаются на откуп именно нам.
Вообще говоря, тот факт, что я или кто-либо иной может поставить озвученные вопросы, уже свидетельствует в пользу того, что не настолько мы стеснены. Несвобода, разумеется, покрывает подавляющую часть доступного пространства, но мы о ней ничего не знаем, а, значит, имеем право рассматривать себя как независимые существа. Всё прочее – это излишняя головная боль.
Часть 4. Современный мир
Груз истории
По крайней мере, отчасти все мы представляем собой свою собственную историю. То, кем мы являемся, в некоторой степени связано с тем, какие события мы пережили и, что очень важно, как мы их воспринимаем. Память, как известно, податлива и нередко вводит нас в заблуждение, заставляя переосмысливать то, что уже, как кажется, должно было бы приобрести конкретный вид. В этом плане мы все вынуждены постоянно возвращаться назад с тем, чтобы заново или повторно прочувствовать уже ушедшее. Поэтому мы выступаем вечными заложниками канувшего в Лету.
То же самое касается и целых обществ или отдельных групп индивидов. Они также имеют коллективный опыт, который опять же в некоторой степени предопределяет их нынешние вид и конфигурацию. Память совокупностей людей, разумеется, нельзя полностью свести к хранимому в головах индивидов. Она более продолжительна, она подчиняется несколько иным правилам транспортировки через поколения, наконец, она более устойчива в главных моментах просто потому, что её поддерживают сразу многие, а не единицы.
В данном разделе я хочу рассмотреть коллективную память как фактор, задающий определённый тон в том, какой вид приобретёт социум. А, выражаясь точнее, я изучу современное состояние вещей. Мы знаем только одну историю, свою собственную – другой у нас попросту нет, и именно она, а никакая другая, сделала нас такими, какие мы есть сейчас.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Санкт-Петербург - город апостола, город царя, столица империи, колыбель революции... Неколебимо возвысившийся каменный город, но его камни лежат на зыбкой, болотной земле, под которой бездна. Множество теней блуждает по отражённому в вечности Парадизу; без счёта ушедших душ ищут на его камнях свои следы; голоса избранных до сих пор пробиваются и звучат сквозь время. Город, скроенный из фантастических имён и эпох, античных вилл и рассыпающихся трущоб, классической роскоши и постапокалиптических видений.
В настоящем учебном пособии осуществлена реконструкция истории философии от Античности до наших дней. При этом автор попытался связать в единую цепочку многочисленные звенья историко-философского процесса и представить историческое развитие философии как сочетание прерывности и непрерывности, новаций и традиций. В работе показано, что такого рода преемственность имеет место не только в историческом наследовании философских идей и принципов, но и в проблемном поле философствования. Такой сквозной проблемой всего историко-философского процесса был и остается вопрос: что значит быть, точнее, как возможно мыслить то, что есть.
Книга наблюдений, ошибок, повторений и метаний. Мысли человека, начинающего работу в новой сфере, где все неизвестно, зыбко и туманно.