Тотальная война - [28]

— Занятное утверждение для профессионала вашего уровня.

— А вы разве верите тем, кто гарантирует успех?

— Таких я сразу же увольняю, Вальтер. — Винер зло сверкнул глазами. Откинулся в кресле, положив руку на левое плечо. — Так как вы вышли на этого русского?

Хиршбург вновь нацепил очки и раскрыл на коленях папку.

— Он сам попал в поле нашего зрения. Основной целью операции, как вы знаете, является профессор Арсеньев. Он взят под плотный контроль. Этот Максимов появился после пожара на даче в институте, где работает профессор. Мои люди доложили, что обнаружен человек, подходящий под описание. Я дал задание установить личность и собрать досье. Часть данных вам уже известна. Но есть еще несколько важных моментов. — Хиршбург поднес к глазам лист. — Как оказалось, он внук Арсеньева. По протекции деда принят в институт сразу же после увольнения из армии. Работает научным сотрудником в историко-археологической экспедиции при Министерстве культуры. То есть занимается поиском культурных ценностей, вывезенных в рейх.

— Искусствовед с военной подготовкой? — усмехнулся Винер.

— Согласен, странный симбиоз. Но факт остается фактом.

— Хотя, если подумать, все логично. Ценности вывозились зондергруппами СС. Так почему бы их ни искать силами коммандос с университетским дипломом?

Винер надолго замолчал, баюкая бокал в ладони. Время от времени он подносил бокал к носу, вдыхал аромат вина.

Хиршбург ждал. Он привык, что Винер всегда дает исполнителю известную степень свободы. Не менялась только цель. Средства ее достижения находились в ведении исполнителя. Но сейчас, это Хиршбург почувствовал по затянувшейся паузе — Винер был готов изменить приказ. Слишком уж его заинтересовал этот русский. Винер сейчас напоминал шахматиста, вдруг увидевшего на доске совершенно новую комбинацию и борющегося с искушением сыграть красиво, вместо того чтобы скучно выиграть. Хиршбург незаметно посмотрел на часы. Прикинул разницу в часовых поясах. Времени переиграть уже не оставалось.

За спиной послышались быстрые шаги босых ног, и на веранду выпорхнула женщина. Хиршбург хотел было встать, но так и не смог вытянуть тело из кресла. Женщина успела переодеться в купальник, настолько смелый, что ноги у Хиршбурга ослабели и в голове застучали молоточки, как при солнечном ударе.

— Вот. — Она положила на стол фотоальбом. — Я уж подумала, что пора лечиться от склероза. Никак не могла вспомнить, чуть с ума не сошла.

— Ты об этом русском? — Винер нехотя отвлекся от своих мыслей.

— Вы, Вальтер, сказали — «киношный типаж», А я подумала, что ему бы играть в фильмах про рыцарей средневековья.

— Да, что-то есть, — согласился Хиршбург. — Безусловно, не славянские черты лица. Полукровка. Чувствуется что-то южное.

— Так полюбуйтесь. — Женщина раскрыла альбом. Протянула его сначала Винеру.

Тот сначала долго всматривался в снимки, потом подтянул к себе фотографию Максимова. Сравнил. Молча передал Хиршбургу.

— Где ты снимала? — спросил Винер.

Женщина присела на подлокотник кресла, закинув ногу на ногу

— Здесь, в Испании. Недалеко от Альфас де Пи. Случайно зашла в маленькую часовню при монастыре. Монах, что меня сопровождал, показал надгробия девяти рыцарей. По легенде, это тамплиеры, исчезнувшие из Парижа за день до разгрома их Ордена. В Испании они вступили в Орден Калатравы, но держались особняком. Их объединяла какая-то тайна, которую они по обету передавали мальчику из своего рода, выбирая его по известным только им признакам. Умерли они, конечно, не в один день. Но всех похоронили именно в этой часовне. Скульптуры на надгробиях выполнены с поразительной точностью. Кажется, что лежат живые люди. Особенно поражают руки, сжимающие мечи.

Хиршбург как раз перелистывал страницы в альбоме и увидел общий снимок: девять фигур, закованных в латы, лежат полукругом у алтаря, словно охраняя его. Скульптор действительно был великим мастером, а женщина оказалась прекрасным фотографом. На снимке свет и тени легли так, что пальцы, сомкнувшиеся на рукоятях мечей, и лица, выступающие из откинутых забрал, казались живыми. Только потемнели от времени. Он вернулся к двум снимкам: крупным планом лицо одного из рыцарей на надгробье и оно же на фреске на стене. Сходство с фотографией Максимова, скрытно сфотографированного всего несколько дней назад в Москве, было очевидным. Хиршбург, не надеясь на общее впечатление, сравнил лица, как сравнивают криминалисты, — по деталям. Совпали почти все.

— Если мне не изменяет память, этого рыцаря звали Массимо Баррес. — Она осеклась, чутко уловив, как напряженно замолчали мужчины. Перевела взгляд с одного на другого. Усмехнулась. — И вот, окончательно испортив вам настроение, удаляюсь. Понадоблюсь — я в бассейне.

Винер проводил ее ироничным взглядом.

— Ну, Вальтер, что я вам говорил о ее интуиции?

Хиршбург закрыл альбом.

— Это память, герр Винер. Творческим людям свойственно машинально запоминать множество фактов, из них они и лепят свои фантазмы и сюжеты. Кстати, о памяти. Я знал одного Барреса, когда служил при штабе «Кондора».[14] Баррес погиб при обороне Алькантранса, был правой рукой коменданта крепости и другом Франко. А брат его воевал на стороне республиканцев. Была информация, что перед падением Мадрида детей обоих братьев вывезли в Россию.