Тот самый шаг - [21]

–Теперь поешь и отдохни. Я вернусь позже– мастер встал с топчана и молча пошел к выходу. В дверях он обернулся, мгновение пристально смотрел на девушку, после чего вышел и закрыл за собой тяжелую дверь. Лязгнул засов и послышался двойной поворот ключа. Почти одновременно раздался скрежет, с которым под самым потолком комнаты открылась небольшая щель. Свист ветра от образовавшегося сквозняка присоединился к треску дров в камине.

Из последних сил Кася сползла с лежанки и застелила себе постель, с удовольствием завернувшись в одеяло. Стало значительно мягче и теплее. Может быть от этого, а может из-за выпитого порошка и дымящихся трав в камине, которые распространяли по ее камере терпкий приторный запах, глаза у девушки начали слипаться. Однако, угрожающе урчащий желудок не дал Касе провалиться в сон раньше, чем она поест плохо прожаренное мясо в прикуску со свежим огурцом и куском черного хлеба. Потом она заставила себя доползти до угла с отхожим местом и только после этого, уже почти ничего не соображая, упала на топчан, завернувшись в теплый кокон из старого лоскутного одеяла и провалилась, наконец, в тяжелый глубокий сон, больше похожий на кому.

Глава 9

Щелчок замка в двери– и Кася, как всегда, проснулась. Не открывая глаз несколько раз глубоко вздохнула, привычно побеждая тошноту и головокружение. А вот в первый раз справиться с недомоганием не получилось– тогда ее обильно вывернуло на пол, что вызвало тень брезгливости на обычно бесстрастном лице Мастера. Позже он принес ей ведро воды и тряпку и она, борясь с головокружением, стоя коленями на холодном полу отмывала каменные плиты от последствий случившейся неприятности. Его абсолютно не тронула ее дезориентация в пространстве и сильное головокружение. От воспоминания о холодном, жестоком взгляде, с которым мужчина наблюдал за ее мучениями, девушка поморщилась.

Тихие шаги Мастера за спиной, на которые Кася, как всегда, не повернулась. Она молча лежала и смотрела на каменную кладку стены. Мужчина поставил на пол поднос, забрал прикрытое крышкой отхожее ведро, заменив его таким же пустым и вышел. Кася села на топчане, морщась от накатывающей тошноты и раздражающей расплывчатости окружающих предметов. На подносе стояла миска с комковатой кашей и стакан кефира. «Значит утро»– подумала Кася. Окон в ее темнице небыло, как и часов. Поэтому, для себя, чтобы хоть как-то ориентироваться во времени и, казалось, бесконечной череде одинаковых дней, она делила сутки по получаемому рациону. Утро-каша; день– орехи, хлеб, сырые овощи; вечер– мясо…А может наоборот? Иногда она не помнила, ела ли что-то днем или проспала очередной прием пищи. Мастер никогда не заставлял ее есть и молча уносил нетронутую еду, если она о ней забывала или, как в первые дни, специально игнорировала, пытаясь бастовать. Вот чего он не позволял ей пропускать, так это прием белого порошка дважды в день. Кася уже не сомневалась в наркотическом эффекте получаемого препарата– от порошка ей всегда хотелось пить и спать. В голове так и не прояснялось, головокружение и тошнота стали ее постоянными спутниками. Контуры предметов плыли перед глазами, становились то невообразимо огромными, то, наоборот, сжимались до размеров горошины, меняли очертания и цвет сами по себе– иногда это даже завораживало и Кася могла часами наблюдать за меняющейся реальностью неподвижно лежа на топчане и полузакрыв глаза, пока не погружалась в странный, тревожный сон, в котором будто видела себя со стороны, взлетая под самый потолок, вибрируя ставшим прозрачным невесомым телом, которое переливалось в свете факелов и мерцало таинственными красками. Эти сны приносили ощущение счастья и полета, рождали в душе ощущение некого счастья и умиротворения… Но были и другие сны.

Иногда ее тело просто становилось тяжелым и неподвижным после приема препаратов, но сознание так и не уплывало в страну сновидений– она словно погружалась в странное полузабытье, продолжая видеть и ощущать себя и происходящее вокруг сквозь липкий туман наркотического транса. Тогда ей снился Мастер. Он тихо проходил в комнату, садился на угол ее лежанки и долго смотрел на нее, жадно ощупывая взглядом ее неподвижное тело. Иногда гладил ее руки и что-то шептал, а Кася лежала совершенно недвижимая, не имея возможности даже пошевелить ресницами, будто парализованная. В эти моменты он не казался безразличным– его глаза горели совершенно сумасшедшим огнем, кисти рук тряслись, выдавая переполнявшие его эмоции. А когда он, выплескивая сдерживаемые желания, больно сжимал пальцами ее тело и, иногда, сильно впивался зубами в мягкие ткани ее плеч или бедер, губы его мелко подрагивали и дыхание вырывалась изо рта лихорадочными обжигающими потоками. Девушка сходила с ума от ужаса и боли, силилась закричать и тут на нее сразу наплывала темнота и беспамятство. После этих снов она просыпалась разбитой и еще больше напуганной. Если бы не пропитанный наркотиками воздух и притупленный порошками мозг, она, наверняка, уже впала бы в истерику. Сейчас же ее эмоции казались ей несущественными, далекими, будто принадлежащими кому-то другому. Попытки осмыслить хоть что-то быстро утомляли и девушка впадала в глубокую апатию, оканчивающееся очередным тревожным сном, в который она погружалась.