Тот самый остров - [4]

А что занесло вас на яхте сюда, в Скапа-Флоу? Россия-то — ух, далеко… На Исландию, вы говорите? И дальше в Рейкьявик и Галифакс? Маршрутом северных конвоев той страшной войны? Ого. Это похвально. Мой дед погиб в те годы… PQ-17, история известная… у бабки был большой счёт к адмиралтейским лордам. Правда, она так и не могла вспомнить, на каком судне плавал дед. Впрочем, какая разница… Давайте по второй. Чтоб ваш поход был удачным. Память — великая штука, сэр. Когда идёте дальше? Ну… значит, у нас есть время. Мне приятно с вами болтать. А вам? Такое впечатление, что мы и в прошлой жизни встречались. Вы не верите в такие штуки? Когда долго торчишь в океане один, в голову приходят неожиданные вещи. А я плаваю один — с тех пор, как Мэгги смыло за борт… это было у Южных Сэндвичевых... Она была француженка, её звали Манон, но я называл её Мэгги, потому что... кгм... просто потому что. Какая разница? Главное — мы с ней доказали всему миру, что англичане и французы могут, наконец, помириться, и даже любить друг друга… Ни с кем мне не было так хорошо плавать, как с Мэг. Она умница. Её заносило даже в Антарктику. Знаете Жерома Понсэ? Вот. И она никогда не привязывалась, даже в самый жуткий шторм… а однажды океан забрал её. Я так думаю, домой… Единственное, что меня в ней бесило, так это то, что она называла меня по инициалам на американский манер, но… дорого б я дал... эх, ладно.

А мой корвет — самый лучший. Времена дерева, пожалуй, прошли. Сталь — это да. Это «Робертс-532». Самый удачный кеч на свете. Сильный и упрямый. Любой шторм выдержит. И к ветру круто идёт. Штурвал можно хоть на час бросить — с курса не сбивается. Внутри, конечно, не роскошь, а она мне нужна? Я не баронет в десятом колене и зубы чищу забортной водой. Как вам мои зубки? Вот то-то.

Что? Где плавал? Да где я только ни плавал… Был у меня свой домик в Уэльсе — не смотрите, что фамилия шотландская, но однажды вот что-то потянуло в море. Я тогда был немножко моложе… Пару раз вышел с приятелем на прогулку в Канал, арендовали катер. Понравилось. Поехал и продал дом ко всем чертям. Купил лодку. Парусную. Поплавал, продал — это всё было не то... А теперь вот — «Отчаянный». Брожу по миру. Что? На Аляске-то? Конечно, был. И в Австралии. И на острове Питкэрн — а как же. А на Ваникоро… Боже, как же мы с Мэг там надрались, поминая Лаперуза! Это надо было видеть. И север, конечно. Как-то раз даже залезли в пролив Ланкастер, это выше семьдесят четвёртого градуса, но дальше не пустили льды. Я там ещё побываю. В общем, парусный цыган. Мир – он очень интересный, да вы и сами знаете. Он для того и создан, чтоб по нему бродить. А лучше парусника ещё ничего не придумали… Что? Э-э, сэр, а вот это вопрос некорректный. Да неважно откуда. Главное, что их хватает. Мне что — много нужно? Ром есть, трубка есть, табак есть, гитара. Подкрасить борта, залатать паруса, солярка для дизеля — на это несложно заработать в любой марине. А главное — встречаются интересные люди, которым есть что рассказать. Это — самое замечательное в этом мире. Не находите, сэр?

Вот вы мне скажите, что такое горизонт? Что? А вот и нет. Горизонт — это, конечно, линия, но суть его не в этом. Я вам открою маленький секрет. Горизонт – это направление. Направление, куда плыть. Понимаете?

А с русскими я встречался. Да. В первый раз на... не скажу, каком атолле – был там ваш один, примерно лет семь или восемь назад. Прятался от всех, а вы думали — он такой герой, рекордсмен, кругосветку мотает, один на борту... Я его сразу раскусил. Звали его Теодор, или что-то вроде. Я ему всего-то один вопрос задал и сразу всё понял, ха-ха. Говорят, у румын есть такая поговорка: «Путешественник-одиночка может рассказывать что угодно». Так что серьга в левом ухе ещё ни о чём не говорит.

Видели мы ваш «Апостол Андрей» у Кейптауна. Кажется, в девяносто шестом. Правда, издалека — но слышал, как они с берегом по радио говорили. Молодцы ребята. Плавают себе — и молодцы. Арктика и Антарктика — это здорово. А в Датч-Харборе познакомился с русским яхтсменом-художником, он в одиночку на маленькой парусной мыльнице дважды Тихий океан пересёк, с Камчатки до Сиэттла и обратно. Замечательный человек, зовут его Сергей, а фамилия совершенно невозможная, никак не могу запомнить. Па-си... нет... Па-сю... м-м... упс, бесполезно. А ещё я как-то раз беседовал с одним русским адмиралом. Было дело, не скажу где. Спустя полгода после того, как погибла ваша субмарина «Курск»... Ну, кому тайна, кому и не очень. Что? Нет, сэр, я сказал только то, что сказал. Просто некоторые американские моряки в свободное время тоже плавают по океану на яхтах и иногда ром пьют. И на соседние яхты в гости заходят. А мой ром кому хочешь язык развяжет. Вот так-то. Всегда уважал и буду уважать их — кто неделями в жестяной банке, да под водой. Я бы так не смог.

Говорят, что лучше всех на свете пьют русские и французы. Есть, знаете ли, такое мнение. А? Ну да, конечно. После тысяча восемьсот двенадцатого года, ага? Наверно, сильно разбавили французские гены... Мэгги любила водку, но пила её через трубочку. Говорила, что в этом есть особый шарм. Для меня это было непостижимо. Я пью ром, и только ром. Кубинский, ямайский — самые лучшие для меня. Но только не виски. Виски – дрянь. Согласитесь. У виски и бренди нет души. И быть не может.