+ тот, кто считает - [7]

– С тобой все в порядке?– Артур заботливо положил руку на спинку ее стула.

Сэнди еще раз оглядела зал, задерживая взгляд на подозрительных посетителях, но все было мирно и тихо. Повсюду сновали официанты, по углам шептались парочки. Оставив неясный привкус тревоги, незнакомец как сквозь землю провалился.

– Да. Просто захотелось, чтобы ты положил вот так руку, вот и придумала эту ерунду.

Последние слова она произнесла громче обычного, и в наступившей тишине все обернулись в ее сторону.

– Значит, вы считаете, что пропажа талисмана, повлекшая уничтожение целого народа, – ерунда? И не хотите, чтобы была раскрыта подлинная история жизни одного из самых знаменитых и ужасных конкистадоров Испании?! – воскликнул Саймон.

– Не заводись, Дэдди, – попросила Николь. – Напугаешь германских бюргеров. Фанатик, что поделаешь! – добавила она, обращаясь к Сэнди.

– Не казните меня, профессор, – в тон ей ответила американка. – Я жажду истины, просто отвлеклась. Каюсь.

– Ну, если жаждете… Тогда вот вам начало истории… – Леонард, устроившийся в кресле так, будто находился дома перед камином, и никому никуда не нужно было спешить, неторопливо извлек из портфеля лист бумаги. – Или просто сувенир. В память о нашей встрече в Берлине.

– Съедать после прочтения не обязательно, – буркнул Саймон.

Перед Сэнди лежал перевод только что виденного письма.

Курьер

Любезная донна Хасинта,

Я пишу с помощью слуги, который, я уверен, будет следовать моим указаниям неукоснительно и проявит точность в передаче моих слов, как если бы я говорил с тобой наедине.

Жизнь разлучила нас много лет назад, и ты можешь взглянуть неблагосклонно на мое обращение к тебе через столько лет. Но вопреки всему, что ты могла думать о жизни, которая выпала тебе, и тому, что могли о ней думать люди, в своем сердце я всегда хранил тебе верность, любезная Хасинта.

Я приближаюсь к завершению своего предприятия, и стремление, которое руководило мной, почти удовлетворено. Я преследовал свою цель, и мне пришлось многим пожертвовать. Только это позволяет мне теперь вернуть все мои долги.

Мне посчастливилось обнаружить великие сокровища – их свойство будет открыто тебе вскоре. Этим утром я поручил человеку из моей свиты, который обязан мне жизнью, и связан клятвой, найти тебя и передать предмет большого значения и большой ценности. Он отправляется одновременно с двумя другими, и я не разглашаю в этом письме их имен, ради их же безопасности. Но им известно твое [имя]. Каждый из них повезет, отдельно от других, третью часть моего тебе подарка – так это будет надежнее, ибо многие хотели бы его получить…

Когда они заговорят с тобой, ты тотчас будешь знать, что это они. Они передадут тебе вещь, которую многие саму по себе сочли бы драгоценностью – так как она сделана из золота. Но, воистину, она является ключом к еще большим сокровищам. Вот, что ты увидишь:

Это талисман, обладающей великой силой. И это символ того, как я все эти годы жаждал встречи с тобой, храня тебя в своем сердце.

Прошу тебя, любезная Хасинта, сделать, как скажет мой доверенный человек – со временем послать нашего сына в самый благородный и самый верный город Святого Франциска в Кито, где, благодаря талисману, он будет встречен с королевскими почестями и получит все, что принадлежит вам по праву. Я предпочел эту драгоценную вещицу другим в качестве указателя пути к еще большим сокровищам по особой причине: змея скрепляет две части солнца и делает их единым целым – так же, как судьба объединяет два разлученных сердца и делает их одним. Я даю тебе, тем самым, свидетельство своей преданности и исполняю свое предназначение.

Символ пути и мудрости, Змея говорит: если солнце расколется надвое, вечное пламя любви соединит его.

Я был солдатом и мореплавателем, миссионером и правителем, но чем дальше, тем больше мне кажется, что все, что я должен был выполнить – сохранить божественную реликвию и передать ее.

Кто же я тогда? В чем было мое предназначение?

Я только Его курьер.

Маркиз дон Франсиско Писарро и Гонсалес, Губернатор, генерал-капитан и т.д. Новой Кастилии.

Брюссель

«Far Away» – эту песню пела Астрид Жильберто и еще кто-то из великих, но сейчас она звучала по-новому, действительно увлекая в какие-то неведомые щемящие дали, а глубокий голос в наушниках почему-то напомнил Сэнди голос Николь. Остался позади, внизу, подмигивающий ночными огнями Сан-Диего, отраженный черной водой залива, и самолет теперь окружала полная темнота. Сэнди летела в Брюссель.

Всего два часа назад они сидели с Артуром на террасе его дома, откуда открывался захватывающий вид на город, и наслаждались теплым соленым воздухом, что выдыхал, засыпая, океан. Сэнди думала о том, что не помнит, как провела последние десять дней. Она механически занималась привычными делами: галереей, предстоящими выставками, переговорами, с кем-то обедала, кому-то улыбалась, на кого-то сердилась, но на самом деле жила предвкушением…

Сэнди любила Сан-Диего. Пальмы вдоль дорог, жаркое солнце, роскошные яхты и бесконечные катера, пришвартованные вдоль берега, и нахальная неуемная уверенность в том, что завтрашний день будет таким же безоблачным... Но сейчас ее тянуло в Европу. В ее неторопливость, в ее спокойствие… Которые могли вмиг смениться круговоротом тайн, до поры затаившихся в мощеных переулках и низкорослых зданиях с вековой историей.