Тот, кто хочет выжить - [10]

Так бесславно закончил свой долгий путь грузовик Маккатчеона, с этого поля ему уже не суждено было вернуться. Никаких жалоб от землевладельца не последовало. Что вполне естественно – ведь это поле, равно как и другие земли вокруг, принадлежало владельцу грузовика и моему дяде. Сразу протрезвевшие после встряски, мужчины выбрались из машины – оценить ущерб. Ни один из них не был механиком, но обоим с первого взгляда стало ясно, что раны у грузовика смертельные.

Дядя Отто был потрясен – так, во всяком случае, утверждал отец. И вызвался уплатить за грузовик. На что Джордж Маккатчеон сказал, чтоб он не валял дурака. Вообще Маккатчеон находился в тот момент в неком экстатическом состоянии. Он оглядел поле, горы и вдруг решил: вот самое подходящее место, чтобы выстроить дом, удалиться на покой и жить здесь до глубокой старости. И тут же сообщил об этом дяде Отто в самых возвышенных тонах, какие обычно приберегают для религиозных проповедей. Они вернулись к дороге, остановили проезжавший мимо фирменный грузовик пекарни Кушмана и на нем благополучно добрались до Касл-Рока. Маккатчеон не преминул также заметить Отто, что увидел во всем этом знак небес. Что он уже давно подыскивал подходящее для дома местечко, что по три-четыре раза на неделе проезжал через это поле и ни разу не удосужился взглянуть на него именно под этим углом. «Рука Господня направила меня», – продолжал твердить он, тогда еще и не зная, что два года спустя погибнет на этом самом поле, раздавленный передком своего собственного грузовика. Грузовика, который после его смерти перешел к дядюшке Отто.

Маккатчеон заставил Билли Додда взять разбитый «крессвелл» на буксир и подтащить его поближе к дороге. С тем чтобы, по его словам, он мог видеть машину всякий раз, когда проезжает мимо. С тем чтобы позднее тот же Додд снова взял его на буксир и оттащил от дороги – на этот раз уже навсегда, поскольку Маккатчеон собирался вызвать дорожных рабочих и попросить их вырыть для грузовика нечто вроде могилы. Маккатчеон был по природе своей сентиментален, однако не настолько, чтобы позволять сантиментам возобладать над стремлением сколотить лишний доллар. А потому, когда год спустя к нему явился владелец бумажной фабрики по имени Бейкер и вызвался купить у него колеса, шины и еще кое-какие детали от «крессвелла», поскольку по размерам они якобы очень подходили к какому-то там его оборудованию, Маккатчеон не моргнув глазом тут же взял у него двадцать долларов. А ведь состояние Маккатчеона в ту пору достигло чуть ли не миллиона. Он также попросил Бейкера закрепить «обезноженный» грузовик на блоках и подпорках. Сказал, что ему не хочется, проезжая мимо, видеть свой любимый грузовик по брюхо увязшим в грязи, сене, клевере и том же золотарнике, словно это какая-то старая развалина. Бейкер выполнил его просьбу, а год спустя «крессвелл» сорвался с подпорок и блоков и насмерть раздавил Маккатчеона. Старожилы, рассказывавшие затем эту историю с изрядной долей сладострастия, всегда заканчивали ее одними и теми же словами: выражали искреннюю надежду, что Джордж Маккатчеон успел словить кайф от вырученных за колеса и шины двадцати долларов.

Я вырос в Касл-Роке. Ко времени моего появления на свет отец проработал на «Шенк и Маккатчеон» лет десять, а грузовик, перешедший в собственность дяди Отто вместе со всем остальным имуществом Маккатчеона, стал для меня своеобразным символом детства.

Мама ездила за покупками в магазин Уоррена в Бридгтоне, и попасть туда можно было только по дороге «Черный Генри». Всякий раз, проезжая по ней, мы видели торчащий в поле грузовик, а за ним – силуэты Белых гор. На блоки и подпорки машину больше не ставили – дядя Отто решил, что и одного несчастного случая более чем достаточно, – но сама мысль о том, что успело натворить это ржавое чудовище, заставляла меня, маленького мальчика в коротких штанишках, содрогаться от страха.

Он был там всегда. Летом; осенью, когда кроны дубов и вязов, окаймлявших поле с трех сторон, пылали жаркой листвой, точно факелы; зимой, когда, заваленный снегом почти до самых выпуклых, точно глаза гигантского жука, фар, он походил на мастодонта, увязшего в белых песках пустыни; весной, когда все вокруг превращалось в сплошное болото из раскисшей грязи и оставалось лишь удивляться тому, что грузовик еще не затонул в нем. Все эти годы в любую погоду грузовик неизменно находился на своем месте.

Мне даже довелось побывать внутри. Как-то раз отец подкатил к обочине – мы ехали с ним на ярмарку во Фрайбург, – взял меня за руку и вывел в поле. Было это, если я не ошибаюсь, году в 1960-м или в 1961-м. Я страшно боялся грузовика. Я наслушался разных ужасных историй о том, как он вдруг соскользнул вперед и раздавил компаньона моего дяди. Я слушал эти истории в парикмахерской, сидя тихо как мышка с журналом «Лайф» на коленях, хотя еще не умел читать. Слушал мужчин, повествующих об этом несчастном случае и выражавших надежду, что старина Джордж Маккатчеон успел всласть попользоваться двадцатью долларами, вырученными от продажи колес. Один из них – кажется, то был Билли Додд, сумасшедший папаша Фрэнка, – с особым сладострастием живописал, что Маккатчеон походил на «тыкву, раздавленную колесами трактора». Эта картина преследовала меня в течение долгих месяцев… но откуда о том было знать отцу.