Тот, кто был в тени - [10]

– Как бы не так. Если революция на самом деле начнется, то в этот отель придут первым делом. Вы ведь не думаете, что они простят генерала Фуэнтеса после всего, что он тут с ними вытворял?

У менеджера был такой вид, словно он сейчас грохнется в обморок.

– Не надо так говорить, – повторил он хриплым шепотом. – Очень опасно говорить такие вещи.

Квентин резко обернулся к Аните:

– Иди разбуди ее и скажи, чтобы уносила ноги. Здесь сейчас не место и не время для молодых американок.

Анита насупилась:

– Мне-то ничего не угрожает… да? Мне ведь ничего не сделают… нет?

– Ничего с тобой не случится, не бойся. Ну давай, беги.

Горничная вышла, хлопнув дверью.

Квентин взглянул на Морекомбра, который выкладывал еду на стол.

– Да, все усложнится, если нам еще придется возиться с этой американкой. Не хочу, чтобы у меня руки были связаны, когда все начнется, – мне нужна свобода действий.

Морекомбр усмехнулся:

– Пока еще ни одной женщине не удалось усложнить мне жизнь. Но если она действительно красотка, то ни о чем не беспокойся. Я за ней присмотрю, можешь на меня положиться.

Менеджер сидел, молча сплетая и расплетая пальцы.

– То, что вы делаете, – это ужасно, сеньор, – пожаловался он, – выгоняете из моего отеля гостей.

Квентин лишь отмахнулся от него, наливая себе кофе:

– Не говорите ерунды. Вы и сами знаете не хуже меня, что все ваши гости давно уже разъехались. А если что-нибудь случится с американкой, я непременно доложу об этом послу.

Менеджер обиженно посмотрел на него и тоже налил себе кофе.

– Ничего с ней не случится, – буркнул он. – Уверяю вас, с ней ничего не случится.

В этот момент вернулась Анита, ее черные глаза радостно сияли.

– Сеньорита сказала, что она остается в отеле! Ей некуда ехать, поэтому она остается.

– Как будто у меня других забот нет, – простонал Квентин и обратился к менеджеру: – Вам надо пойти к ней самому. Скажите ей, что скоро в городе начнется стрельба, здесь будет сущий ад и ей надо как можно скорее отсюда уехать.

Менеджер упрямо покачал головой:

– Я не могу так сказать. Это неправда.

– Тогда я сам скажу, – решительно заявил Квентин. – Мне не хочется брать на себя ответственность, если с ней что-нибудь случится, когда начнется пальба. Пусть берет машину и уматывает из города. И чем быстрее – тем лучше для нее. – Он подошел к двери. – Какой у нее номер?

Анита широко раскрыла глаза.

– Но, сеньор… она еще в постели. Вы не можете к ней войти.

Морекомбр поспешно вскочил на ноги:

– Эй, минуточку, приятель! Похоже, тут дело для человека светского, который умеет обращаться с дамами. Ну-ка, отойди, пропусти меня. Я сам этим займусь.

– Тоже мне светский человек! – фыркнул Квентин, презрительно оглядев его. – В каком она номере?

Анита назвала номер, бросив на Морекомбра злобный взгляд, и Квентин вышел в коридор. Легко отыскав дверь с нужной табличкой, он громко постучал. Ему что-то ответили, но слов было не разобрать, поэтому он повернул ручку и толкнул дверь.

У открытого окна стояла и смотрела вдаль высокая, совсем молодая женщина в белом шелковом платье.

– Что вам угодно? – спросила она, резко обернувшись.

Квентин с любопытством разглядывал ее. Она заинтересовала его даже не столько броской красотой, сколько выражением лица – обиженным и потерянным. Ее недовольство еще больше усилилось, когда они встретились взглядами.

– Простите, что так ворвался к вам, – сказал Квентин, останавливаясь возле двери и держась за ручку. – Но я подумал, что вам следует знать: этот отель – не место для одинокой девушки. Скоро в городе начнется вооруженное восстание…

Она не дала ему договорить:

– Не знаю, кто вы такой, но горничная мне уже сказала, что лучше отсюда уехать. Только это гостиница, видите ли, и я намерена здесь остаться. Во всяком случае, на некоторое время. – Она снова повернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.

Квентин почувствовал сильное желание влепить ей затрещину, чтобы привести в чувство. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

– Пожалуй, мне следует представиться. Я Джордж Квентин, корреспондент «Нью-Йорк пост». – Он увидел, как незнакомка напряглась и застыла, но так и не повернулась к нему от окна. – Меня послали сюда именно потому, что здесь ожидается восстание. Все американцы, кроме тех, кто живет в Гаване постоянно, уже уехали. А остальные находятся в американском посольстве под усиленной охраной. Видимо, вы во всем городе единственная белая женщина, гуляющая сама по себе. Если вы соберете вещи, я обещаю лично доставить вас в посольство, причем немедленно.

Несколько секунд она размышляла, затем повернулась к нему лицом:

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Какое восстание? Что здесь может случиться?

Квентин кисло усмехнулся:

– Много чего. Вы что, не в курсе политической ситуации на Кубе?

Он подошел и встал рядом с ней у открытого окна, глядя на пламенеющие клумбы, зеленые лужайки и дальше, на залив.

– Прекрасный вид, да? Вроде бы все чудесно, тихо и спокойно, но это лишь внешняя оболочка. А под ней таится много горя, страданий. И здесь скоро начнется такое, по сравнению с чем разборки в Чикаго покажутся вам мирным детским праздником. Потому что действующий президент этой страны – один из самых отъявленных мерзавцев, каких носила земля. И все его люди – подонки один другого хуже, и все мечтают прорваться к власти, не брезгуя ничем. Все это уже давно назревало, и думаю, местные жители просто устали от такого правления и больше не хотят терпеть. Все подошло к точке кипения на прошлой неделе, из-за транспортных пошлин. Человек, который в правительстве занимается транспортом, взял и обложил каждый грузовик дополнительной пошлиной. И водители знают, что эти деньги пойдут прямиком к нему в карман, поэтому они не стали платить и устроили забастовку. А те парни наверху, в правительстве, тоже не дураки и догадались, что теперь им несдобровать. Они запаслись провиантом и засели по домам. А вся остальная Гавана голодает. Корабли не ходят, еды нет, поезда, паромы – все стоит, в магазинах – шаром покати. Назревает большая буча. Горожане скоро доедят последние крохи и пойдут все крушить. А когда людей доводят до крайности – им уже все нипочем. Именно поэтому вам надо бежать отсюда, из страны, или хотя бы поехать со мной в американское посольство.