Тот, кто был равен богам - [8]

Такаар провел рукой по лбу. Это было неправильно. Поколение войн и сражений не могло закончиться вот так. В лесу, меж деревьев, теснилась пехота гаронинов. Солдаты стояли кучно и плотно, как муравьи. А потом они медленно двинулись вперед. Тысячи и тысячи. А за ними, возвышаясь над макушками деревьев, поплыли осадные машины. Десятки и сотни».

Такаар сгорбился, прижав колени к груди и тихонько раскачиваясь взад и вперед. Пальцы его босых ног впились в край обрыва. Взгляд его не отрывался от противоположного утеса и тропического леса за ним. Но вот взор его затуманился, и по щекам потекли слезы. Сегодня, как и всегда, он знал правду.

— Я — трус. Невинная кровь запятнала мою душу, — прошептал он.

Хорошо, очень хорошо.

Такаар встал. Снизу доносился грохот волн, сливаясь со стуком дождевых капель о голые скалы и мокрую листву деревьев. В голове у него воцарилась звенящая пустота. Даже воспоминания не беспокоили его. Пустота внутри была страшнее видений прошлого.

Ты можешь покончить с этим. Сделай шаг вперед. Всего один. Это же так просто. И тогда все, конец.

Такаар пошевелился, скользя вперед и чувствуя, как осыпается под ногами земля. Выпрямившись во весь рост, он вдохнул пьянящий аромат влажного леса. Родного дома, благословенного Иниссом и окропленного кровью тех, кто так и не успел почувствовать его почву под ногами. Тех, кто остался в старом мире и наверняка погиб.

По его вине.

— Я не заслуживаю дышать этим воздухом и любоваться красотой рассвета.

Нет.

Такаар взглянул вниз, на камни, о которые разобьется его тело, и стремительные пенные струи, которые унесут его кровь и плоть. Его позор, унижение и трусость. Лес примет его в свои объятия и вернет Иниссу. Раскаявшегося. Искупившего вину. Прощенного.

— Но я не заслуживаю прощения.

Мы все заслуживаем его.

— Моя смерть не станет справедливым воздаянием для тех, кому я причинил зло.

Не путай справедливость с прощением. Справедливого воздаяния не существует. Есть только месть. Поступи с собой так, как хотели бы поступить с тобой жертвы твоей трусости. И тогда ты обретешь прощение. Инисс по-прежнему любит тебя.

— Я не заслуживаю любви Инисса. Как и любого другого бога.

Милосердие и прощение идут рука об руку. Но только в том случае, если им сопутствует жертвоприношение. Сделай то, что должен.

Такаар склонил голову. Дождь пошел сильнее. Слезы Гиал падали, оплакивая финальный акт жизни падшего героя. В небесах зарокотал гром. В свинцовых тучах сверкнула молния.

«…Такаар провел рукой по лбу. Он был горячим и влажным, несмотря на рассветную прохладу. Но душа его заледенела. Его бил озноб. Он смотрел, как они приближаются. В оборонительных порядках насчитывалось не более трех тысяч защитников. Извне наступало в десять раз больше, а во мгле за осадными машинами как будто из-под земли вырастали все новые и новые шеренги.

— Такаар?

Такаар вздрогнул. Он так резко оглянулся, что едва не потерял равновесие.

— Пелин. — Он сделал глотательное движение. — Что тебе нужно?

Пелин нахмурилась и развела руки в стороны, ладонями кверху.

— Приказ.

Такаар кивнул.

— Да. Приказ.

Он вновь перевел взгляд на выстроившиеся напротив вражеские войска, до которых теперь оставалось меньше двух сотен ярдов. Они уже входили в зону поражения. Ложа осадных машин разворачивались в их сторону, задираясь в небо. Он слышал, как скрипят натягиваемые огромные луки. Звуки эти эхом отдавались у него в голове, туманя разум».

Такаар вновь ощутил сатанинский жар, испепеляющий сердце, словно все это происходило прямо сейчас. Перед глазами у него все поплыло, руки задрожали, а ноги подогнулись. Дышать стало трудно. Он судорожно хватал воздух широко раскрытым ртом. По телу пробежала дрожь, а глаза защипало, словно в них насыпали песка.

Ты вынес им приговор.

Руки Такаара дрожали, когда он отнял их от лица, и влага на нем была вызвана не только проливным дождем.

Ты судил их. И решил, что большинство недостойны того, чтобы жить. Еще одно жалкое оправдание для твоей трусости. Ты бросил стариков и больных, чтобы спасти свою никчемную жизнь.

— Я сделал то единственное, что мне еще оставалось. И спас тех, кого смог.

Голос Такаара вспугнул птиц с насиженных мест, и они сорвались с веток. Дождь ослабел. Он резко развернулся лицом к своему мучителю, но камень был пуст. Пуст, как и всегда.

Ты один. И ты лжешь только самому себе.

Как часто в его голове звучали эти слова. Он знал, что будет дальше. Он уже слышал их бессчетное множество раз. Губы его шевельнулись в унисон.

— Тебе не хватает мужества расстаться даже с собственной жизнью.

«…— Мы остаемся на месте или выступим им навстречу?

Вновь заговорила Пелин, но теперь голос ее доносился откуда-то издалека.

— Столько жизней, — сказал Такаар, качая головой и протирая глаза тыльной стороной руки. — Эвакуация закончена?

— Закончена? — В разговор вступила Катиетт. Или же ему показалось, что это была она. Что-то неладное творилось с его слухом. В ушах у него стоял звон, а слова доносились, словно сквозь вату. — Пелин уже говорила тебе. Чтобы закончить ее, нам нужно еще десять дней. Мы должны продержаться, Такаар. Решай.