Тот еще космонавт! - [2]

Клот, куражась, не наносил убийственного удара, давая Орну вновь подняться и продолжить бой. Сколько бы продолжалась такая игра, неизвестно, но, улучив момент, когда зарвавшийся и празднующий уже победу противник нагло повернулся спиной, показывая Учителю свою непобедимую силу, Орн нанес сокрушительный удар. Треск рвущейся плоти громом повис под сводом пещеры. Голова Клота, оторванная от туловища, выкатилась к подножию трона, уставившись на Учителя остекленевшим глазом. Тело чудовища рухнуло в мокрый от крови песок. Вырвав еще бьющееся сердце из трупа, Орн преклонил главу перед Магистром…

Часть первая Орн

Глава 1

Санька широко распахнул форточку в кунге, пытаясь уловить пряный аромат мяты, перемешанный с животворящими молекулами свежего воздуха. Иногда так хочется раздышаться, наполнить легкие до отказа и с шумом выдохнуть накопившуюся за годы гадость, да так это сделать, чтобы факиры, выпускающие столб огня на радость собравшейся публике, сникли от зависти.

В бесхозные лихие времена будку от старого газика – гордости советского автопрома – привез Рифат, шофер экстра-класса, крановщик, бульдозерист, экскаваторщик и обладатель много еще каких рабочих титулов. Больше, конечно, его беспокоило личное душевное состояние, возможность полноценно расслабиться и отдохнуть в тишине, подальше от суетливого и вечно спешащего города, от тяжелой каждодневной работы, ворчливого и абсолютно не смыслящего в непростом водительском деле начальства.

В комплект с кунгом входили два добротных кальяна и шкатулка размером с кирпич, напичканная немыслимым набором всевозможных трав и пакетиков, внешне напоминающих чайные. Порой в состоянии аффекта, особенно вечером в пятницу, ребята принимались пить чай, экспериментируя с широким травяным выбором Рифата, но уже к закату им становилось весьма нехорошо. Рифат объяснял такое необычное состояние тлетворным влиянием небезызвестной халявы, горячо любимой в самых разных слоях населения, отчего споры не утихали до сих пор, превращаясь в настоящие дебаты, доводя до исступления то одну сторону, то другую.

Автостоянка же располагалась в очень живописном месте, практически готовый пленэр для начинающих художников-баталистов. Люди, живущие в округе, естественно, были под стать местности – кремень. До сей поры старожилы помнят то прекрасное, романтическое время, когда ни дня не обходилось без перестрелок и бандитских разборок, завершавшихся, по обыкновению, карнавальным воем и цветомузыкой милицейских машин да вечно опаздывающих карет скорой помощи. Куда же без пожарных, этих славных городских огнеборцев.

Стоят теперь остовы с пустыми глазницами и взирают с некоторым укором на бывший детский сад да небольшую тенистую аллею с парочкой скамеек, и тополя со стволами в три обхвата могут лишь прошелестеть о былом величии этих райских кущ.

Больше не раздадутся здесь детские радостные голоса, не вскрикнут мамочки от удивления, сплетничая с соседками, не приедет старый цыган на убогой лошаденке, без устали трезвоня в колокольчик, упрашивая поторопиться со сдачей стеклянной тары. Подобного не повторится, а войдет только черным пятном, если угодно, в анналы городской хроники утренняя суета на заднем дворе магазина «Черное amp; Белое» да рев двигателей большегрузных монстров, чей дым от несгоревшей солярки останется висеть до полудня, отравляя смрадным чадом близлежащие улицы. Эх, а пьяная брань, праздно несущаяся с парадного входа алколавки, лишь смачно дополнит в палитру и без того унылого пейзажа дешевой разбавленной серой краски. Сгинул в небытие некогда цветущий уголок нашей необъятной, могучей страны, безвозвратно сгинул! Сколько таких мест по огромной России – не счесть, в каждом городишке найдутся близнецы этой автостоянки и, конечно, похожие развалины. Великая война давно закончилась, а до сих пор приходится восстанавливать, или все-таки успеваем разрушать?

«Пятнадцать тысяч – алименты, двенадцать тысяч – отдать Олегу-камазисту. Да уж, и вправду невеселые раздумья. Не зарабатываю столько, как ни упирайся, хоть тресни». Саня безжалостно раздавил сигарету, небрежно окидывая в зеркало свой внешний вид. Подстричься не мешало бы, вон, аж кудри завились на висках, и побриться необходимо.

– Абдурахман! – крикнул Санька сторожу. – В магазин прогуляюсь, не теряй.

Эдик, он же Абдурахман, а правильнее Абдуманап, средних лет узбек, хитрый, с проницательным, живым взглядом, служил старшим, и единственным, охранником на стоянке. Лениво прохаживаясь между грузовиками, он заглядывал с непременной восточной мудростью под днище автомобилей. Не отметая при этом счастливую возможность быстрого обогащения, взращивая внутри собственного эго надежду отыскать когда-нибудь нечаянно оброненный золотой слиток, хотя, может, и вполне прозаичный служебный долг, вынуждал кланяться машинам в поисках трусливых ног непрошеных гостей – воришек. Время же неспокойное, ухо востро нужно держать, да и район не из самых благополучных, скорее наоборот. Тем не менее он важно кивнул и расплылся в белоснежной улыбке:

– Много не покупай, Санька, а то шайтан заберет.