Тост - [31]

– Бог в помощь, Коних, – засмеялся шеф. – Удивляйтесь сколько угодно.

– Я могу удивляться и с пистолетом в руках.

Мелецкий продолжал есть. «Чудовище, – подумал Хенрик. – Хладнокровный дьявол». Но в эту же минуту понял, что он – только владеющий собой актер. Его спокойствие было отрепетированной игрой. Проглотив кусок, Мелецкий вытер рот салфеткой и спросил:

– Что вы сказали?

– Что вы не вывезете отсюда ни гвоздя.

– Чего вы, собственно, хотите?

– Выполнить задание, которое нам поручил уполномоченный.

– Это решаю я.

– Вам так кажется, – сказал Хенрик.

Правую руку он держал в кармане пиджака. «Еще не время, – подумал он в отчаянии, – его еще можно переубедить». Мелецкий нервно шевелил мясистыми губами. Наконец он понял, что это не шутки.

– Коних! – воскликнул он. – Не будьте безумцем! Не хотите со мной работать, не надо, но дайте мне по крайней мере жить! Вы превратите меня в труп – хорошо, кому от этого будет прок? Я еще могу в этой стране на что-нибудь сгодиться. Мой план, вы его помните? Но для того, чтобы посвятить ему себя, я должен что-то иметь, какую-то крепкую основу. Я, кажется, имею право себя обеспечить?

– Нельзя начинать с преступления!

– К черту ваше преступление! К черту вашу честность! Можно! Все можно! Через несколько лет вы встретитесь со мной как с уважаемым и активным деятелем, по горло ушедшим в общественную работу. Люди будут мне низко кланяться, и вы тоже поклонитесь и скажете про себя: «Я чуть было не лишил общество полезнейшей личности».

– Мания величия, пан Мелецкий.

– Нет, просто я знаю себе цену. Знаю, на что способен.

– Мы приехали сюда охранять Сивово.

– С Сивовом ничего не случится! И, наконец, если вы чувствуете себя государственным мужем, то поймите, в природе ничто не исчезает. Ведь я же не съем эту проклятую аппаратуру! Не будет в Сивове, будет в Крынице. Польша не обеднеет.

– Вы хорошо знаете, что не об этом речь, – сказал Хенрик. – Не только об этом. Я не государственный муж, экономика – не мой бог. Речь идет о чистоте воздуха, которым я должен дышать вместе с вами.

Мелецкий снисходительно улыбнулся. Он опять казался спокойным.

– Вы тупой человек, Коних. Я вам изложил, для чего мне нужны эти деньги, а вы не проявили ни малейшего понимания, даже гражданского.

– А я думаю, что, когда вы все превратите в деньги, вы придете к выводу, что лучше смыться за границу.

– Почему? – возмутился Мелецкий.

– Потому что вы будете бояться обвинения в убийстве! На этот раз улыбка шефа была явно натянутой.

– Вы меня не знаете, – сказал он.

– Но я знаю следственные органы, – наступал Хенрик. – Труп Смулки может вам дорого стоить, вы это понимаете и не задержитесь в стране, выедете вместе с ящиками картин.

– Мой план даст мне поддержку властей!

– Ваш страх окажется сильнее ваших амбиций. У меня есть совет, – сказал Хенрик доверительно. – Вы можете спасти свое будущее.

– Ну?

– Отдать приказ разгрузить машины. Сесть в ратуше и работать… с присущим вам талантом.

– А труп Смулки?

– Он будет свидетельствовать в вашу пользу.

– О, это нечестно! – сыронизировал Мелецкий.

– Хватит трупов.

– Вы боитесь? – спросил Мелецкий.

– Да. За вас. Мелецкий засмеялся.

– Восхитительно, – ворчал он. – Ему кажется, что я уже умер. – И опять засмеялся. – Коних, из вас мог бы выйти неплохой милиционер, – сказал он.

– Я выполнял достаточно трудные задания.

– И всегда успешно?

– Большей частью.

– А были ли у вас насчет них сомнения?

– Случалось.

– Зачем же вы их тогда выполняли?

– Это был приказ. Мелецкий играл стаканом.

– Может быть, мы работали в одной организации? – спросил он.

– Меня это не интересует..

Мелецкий отставил стакан и поднялся из-за стола.

– Коних, я обращаюсь к вам как ваш начальник, – сказал он, становясь по стойке «смирно». – Не забывайте об этом! Я приказываю вам соблюдать дисциплину и не выходить из повиновения. В одиннадцать ноль-ноль быть готовым к отъезду! Понятно? Повторить приказ!

Хенрик тоже встал. Но молчал.

– Ну? – рявкнул Мелецкий. Хенрик наклонился к нему:

– Поцелуй меня в задницу.

Мелецкий засмеялся. «Опять эта его дьявольская выдержка».

– Хорошо, Коних. Я начинаю верить в ваши способности. Хенрик спросил:

– Сколько я получу?

– Чего?

– За участие в этой махинации. Сколько дашь? – Десять процентов.

– Мало.

– Пятнадцать. Хенрик молчал.

– Идет? – спросил Мелецкий.

– Подумаю, – сказал Хенрик и направился к выходу. Он почувствовал неприятный зуд в спине. «Не выстрелит. Ему лучше, чтобы я стал его сообщником, чем трупом, который явится уликой».

В холле все было, как до разговора. Липкий и горький от запаха стеарина воздух, десять пузатых чемоданов под пальмой, скатанные ковры. «Не выстрелил, – осознал Хенрик. – Зуд в спине прошел, я жив, все окончилось благополучно, отсюда это облегчение, отсюда это чувство ничем не объяснимой легкости, потерян последний шанс».

Когда он вышел во двор, в глаза ему ударило ослепительное солнце. Женщины спрятались от жары в помещение, на каменных ступенях валялись их полосатые куртки, безлюдная терраса была белая и горячая. «Как вымерший город майя, – подумал он, – или как Остия Антика, когда море отошло и люди покинули его. Пойду в тень, лягу на траву, буду слушать шум воды и воркование голубей. Сивово не пропадет, ничего в природе не исчезает, исчезают последние остатки человечности, остатки чести, но кто знает, что такое честь, что такое добро, а что зло, почему мне кажется, что я это знаю, что я наделен особыми полномочиями, может, все это гонор, обманчивая пустота, лягу на траву, буду слушать шум фонтана, буду слушать хлюпанье грязи, в которую мы добровольно погружаемся, которая зальет нам рот, глаза и уши, и нечем будет дышать». Донесся смех женщин: они купались в фонтане. «Помню такое место в арабских сказках, голые женщины в фонтане, отверженное тело Анны не выдержало жары, вижу ее, должно быть, появляясь в плавательном бассейне, она вызывала легкое замешательство среди мужчин. Я не услышал от нее ни слова утешения, – вдруг осознал Хенрик. – Хорошо, не нужны мне утешения, мне нужны патроны, много патронов. – Он коснулся языком сухого нёба. – Я не говорил с Виясом, – подумал он, – надо попробовать и с ним». На фонтан с купающимися женщинами ему смотреть не хотелось. Оттуда ждать нечего.