Тост - [23]

– Как хорошо, – шепнула она. Потом подняла голову, вытерла слезы. Беззвучно зашевелила губами. Быстро поцеловала его и сразу же оттолкнула.

Он остался стоять с протянутыми руками, как нищий. Она повернулась и сбежала со ступеней террасы.

– Анна! – крикнул он.

Она быстро шла среди деревьев. Он побежал за ней.

– Анна! – кричал он.

Анна не обернулась. На мгновение она погрузилась во мрак, но потом опять вышла в полосу лунного света.

– Остановись, не делай меня смешным!

Анна остановилась. Посмотрела вверх на конную статую Великого Фрица.

– Негодяй, – сказала она. Хенрик схватил ее в объятия.

– Пусти, – приказала она.

Он отступил. «Раскапризничавшаяся девчонка, черт бы ее побрал!»

– Можно, я тебя поцелую? – спросил он.

– Нет.

– Обниму тебя?

– Нет.

– Я люблю тебя. Она крикнула:

– Нет! Умоляю тебя, ни слова об этом! Нет, нет, нет!.. Потом: – Послушай, разреши им отсюда уехать. Возьми, что они тебе дают. Не будь таким гордым.

– Это бандиты.

– Я не уверена.

– Они приехали сюда, чтобы грабить.

– Пусть грабят. Нас это не касается.

– Перестань, ради бога! – воскликнул он. – Зачем ты об этом говоришь! Именно сейчас!

Она молчала.

– Пойдем ко мне, – сказал он.

– Нет.

– К Смулке бы ты пошла! – крикнул он в бешенстве.

– Не пошла бы.

– А ко мне пойдешь, – сказал он и схватил ее за руку. Она застонала:

– Отпусти, мне больно.

– Пойдем.

– Пусти.

Хенрик тянул ее, она спотыкалась, так дошли до гостиницы.

– Дурак, – говорила она. – Честный идиот. Чего ты от меня ждешь? Невинного чувства? Ангельского тела? Это ушат с помоями, дурачок. Клоака! Пусти меня, я пойду сама!

Он отпустил руку Анны, и она начала растирать ее, морщась от боли. У входа в отель они остановились. Анна подошла к нему:

– Сказать, какая такса была у меня в лагере?

Он отпрянул.

– Сказать? – наступала она.

– Нет.

– Я могу ее тебе назвать.

– Нет!

– Ну тогда заткнись, и чтобы я не слышала ни одного благородного слова!

Да, теперь он все понял. Но внутренне противился этому. То, что она ему сообщила, не имело значения. Он хотел ее утешить, но в ее глазах не было слез.

– Пани Анна… – начал он. Возвращение к «пани» было таким же неожиданным, как недавний переход на «ты».

14

Скрипнули массивные петли, в портале отеля стоял слегка сгорбленный Шаффер.

– Какая чудесная ночь, пан профессор, – сказал он. – Я не удивляюсь, что вы не спите, это потому, что у вас романтическая душа. Остальные давно легли и храпят вовсю, в коридорах ни одной живой души, темно и тихо, я не слышал никаких подозрительных звуков, за исключением одного номера, в котором орал тот невысокий, гладко причесанный пан. Я вам не мешаю? Можете не отвечать, я догадываюсь, что мешаю, так же, как и эта луна, пани такая красивая, пана тоже бог не обидел, но представьте себе, пан профессор, что за многие месяцы это первая ночь, когда я нахожусь в обществе людей, да еще таких высокообразованных. Не выпить ли нам по этому случаю? У меня большое желание, но я хотел бы наконец выпить в компании интеллигентных людей.

– Чего он хочет? – спросила Анна.

– Выпить с нами.

– Ну что ж.

Шаффер возвратился с подносом, на котором стояли три рюмки. Хенрик смотрел, как Анна пьет, прищурив глаза, как будто вместе с вином она вливала в себя неземное блаженство, словно боялась, что, когда она их откроет, потекут ручьи слез. Потом Шаффер взял пустые рюмки и ушел назад. Они сели на ступенях террасы. Становилось темнее, луна опустилась ниже и пряталась за крышами домов.

– Вы хотели бы жить в лесу? – спросил Хенрик.

– Нет.

– Не со мной, с кем-нибудь другим, вообще…

– Может быть.

– Мне обидеться? – спросил он. Она вздохнула. Как если бы действительно страдала.

– Нет, – ответила она.

– Ас кем же?

– Не знаю. С каким-нибудь хорошим человеком. Но в лесу мне жить не хотелось бы.

– Вы замуж собираетесь?

– Может быть. За какого-нибудь хорошего человека. И старого. Чтобы как можно меньше иметь с ним дело.

– И вы считаете, что будете хорошей женой?

– Разумеется.

– Верная?

– Конечно.

«Она тоже хочет чистоты, – подумал он. – Только понимание чистоты у нее специфически женское. Если честь, то и раскаяние, и удобства, и материальная обеспеченность».

– А что, если вам понравится другой мужчина?

– Не нужны мне никакие мужчины.

– А если?

– Я повторю себе то, что сказала вам: «Я ушат с помоями, и мне нечего дать ему взамен».

Луна зашла за крыши домов, и темнота сгустилась.

– Вы никогда не сможете это забыть? – допытывался он.

– Никогда.

– Надо забыть.

– Нет, надо помнить.

«Сейчас я ей скажу, – твердил он про себя. – Скажу такое, от чего ей тошно станет».

– Попробую описать вам ваше будущее, – начал он. – Я не хиромант, но прошел лагерь, вы тоже, вчера я был на станции, видел там одну девушку, ее внешность меня поразила, я прекрасно помню ее лицо, хотя она мне только улыбнулась и я не обмолвился с ней даже словом.

– Смотрите, – перебила Анна, – поздравляю.

– Нет, это совсем не то, что вы думаете, просто она все время стоит у меня перед глазами. С вами такое тоже может случиться. Через год, два или через три вы увидите лицо, к которому почувствуете доверие, и оно вызовет у вас радость. Что-то в вас переменится, вы даже сами не заметите, как это произойдет. В одно прекрасное утро вы бодро выпрыгнете из постели. Вам будет весело, без причины. Возможно, будет солнечный день. Возможно, вы будете у моря и из окна увидите красивую лодку, качающуюся на волнах. Но это необязательно. Возможно, будет дождь или снег. Во время купания вы будете напевать, это будет приятное купание, так как я уверен, что без ванной вы замуж не выйдете.