Тоска из многоточий - [3]

И годы копятся устало

И превращаются в слова…

Которые под одеялом

Во сне шепчу едва-едва.

«Признаваться в слабости не стоит…»

Признаваться в слабости не стоит.

Боль не выставляют напоказ.

Тьма своим покровом удостоит,

Спрячет горе — свет безумных глаз.

Жестко, не по-здешнему красиво,

Ты идешь к ужасному концу.

Опасаясь внутреннего срыва,

Тянешься к терновому венцу.

И надменно помощь отвергаешь

Общества навязчивых людей.

Странным безразличьем разлагаешь

Жизни все на тысячи частей.

Ушедшему поэту

Никак не получается строфа.

Выходят беспорядочные строфы,

И повторяется всё та же «фа»

Бемоль — ты не избегнешь катастрофы,

Которую ты кликал столько лет,

Потратив уйму слов и снов впустую.

Но, погружаясь в алкогольный бред,

Судьбе своей проигрывал вчистую.

Не выходила у поэта роль,

Не получалось жить легко и просто.

И улыбаться через злую боль

Не стоило, не обращаясь к звездам.

И торопясь куда-то, впопыхах,

Не стоило в чужой болтаться «шкуре»…

Ты лучше б гибнуть продолжал в стихах,

Чем в 26 повеситься «в натуре».

«Свернутое пространство…»

Свернутое пространство

Мертвой моей души.

Скорбное постоянство —

Жуткие миражи.

Странных миров вращенье.

Люди, которых нет.

Близость развоплощенья,

Мертвенно-бледный свет.

Тяжесть судьбы на плечи

Зимним пальто легла…

Гасит надежды свечи

Горечь слепого зла.

«Отключиться от жизни, отключиться от боли…»

Отключиться от жизни, отключиться от боли,

И забыть навсегда горечь терпкой судьбы.

Недостаточно силы, недостаточно воли —

Чтобы враз умереть, без унылой борьбы.

И никчемной душе в небо не устремиться —

И толпа заполняет пустые года.

Только строки летят, как свободные птицы,

Безнадежно-спокойно летят в никуда.

«Ну, вот, тебе остались огорченья…»

Ну, вот, тебе остались огорченья

От радости, от прелести земной,

И трудный подвиг самоотреченья,

И сопряженья с вечной тишиной.

Кругами ходит скучная невзрачность

И давит, точно неуемный быт.

И только ночи звездная прозрачность,

В которой ты задумчиво забыт,

Из этих дней ведет своей дорогой

За грань иных неведомых миров.

Где дарит смерть свой свет, покой и кров,

Скитальцу, утомленному тревогой.

«Несказанные вовремя слова…»

Несказанные вовремя слова,

Несделанные вовремя шаги…

Летит твоя больная голова

Сквозь шорох снов, сквозь времени круги.

«Литература — приглашенье в ад»?

Но, кажется, что мы и так в аду:

За все мы платим горечью утрат

И кровью сердца пишем, как в бреду…

Но не нужны стихи ни здесь, ни Там —

И вот, ты выбираешь немоту…

Пытаешься спастись, но знаешь сам

В какую улетаешь Пустоту…

«Тебя сотрут — ты даже не заметишь…»

Тебя сотрут — ты даже не заметишь,

А, может, даже, поблагодаришь.

Иди во тьму — здесь никого не встретишь,

Здесь понапрасну каждый день стоишь.

Здесь всё ненастоящее — земное,

Два слова правды, остальное — ложь.

Под небом звёздным грезится иное,

Что вызывает трепетную дрожь

У неготового остынут тела,

У рвущейся в полет ночной души,

Которая о чем-то странном пела

Пока вся жизнь звенела за гроши.

«А ты идешь невидимым путем…»

А ты идешь невидимым путем,

Невидимость — залог неузнавания.

Душой больной, лишенной сострадания,

Рисуя части злого мироздания

В пыли галактик, в воздухе пустом.

И снова проявляются в стихах

Картинки из разрушенного города…

Прикосновением надменным холода

Законсервируй только то, что молодо

И изгони всю суету и страх.

Вот впереди маячит новый день,

Но ты встречаешь солнце настороженно,

Ведь снам заветным сбыться не положено.

И жизнь, судьбой по сути уничтожена,

Скользит на грани, превращаясь в тень.

«Немного осени и грусти…»

Немного осени и грусти,

Немного терпкого вина,

И никуда нас не отпустит

Из дней холодных тишина.

И все твое предназначенье

Листом в ладонь легко скользнет.

Мир дышит самоотреченьем

И память прошлого вернет.

Нет счета быстрым превращеньям,

И вечера опять тихи…

Тебе даровано прощенье —

Ты пишешь странные стихи.

«Холодом утра разбужен…»

Холодом утра разбужен,

Тихо сидишь на постели.

Ты повернешь неуклюже

Жизнь, что течет еле-еле.

Вечно собой недоволен,

Вечно себя ненавидишь.

Мир, что наскучил до боли

Снова за окнами видишь.

Музыка-грусть прозвучала,

Стелется под ноги горе…

Все начиная сначала,

Тонешь в тумане историй.

«Даже, если все потеряно…»

Даже, если все потеряно,

Даже, если смерть близка —

Ты иди себе уверенно,

Пусть тебя хранит Тоска

По высокому, предвечному

Небу, где живет звезда,

По пространству бесконечному,

Где исчезнет без следа

Даже тень воспоминания

О судьбе твоей шальной…

Но душа получит знание

О дороге неземной.

«Все тридцать лет упорно созерцая…»

Другу Артему

Все тридцать лет упорно созерцая

Осенние дождливые года,

Проходишь ты по улицам, мерцая,

Вбирая горечь жизни. Как всегда,

О неизбежность бьешься, замираешь

Потом и о несбывшемся грустишь.

На черно-белых клавишах играешь,

И часто сам себе напрасно мстишь.

К былому нет возврата, знаешь точно,

Но память между днями сохранит

Вот этот миг. И свяжет нитью прочной

Судьбу и осень, что дождем шумит.

«Зарядили дожди и тоска…»

Зарядили дожди и тоска —

Это осени нервные строчки.

И бредут, потемнев, облака,

Как, подняв воротник, одиночки.

Испытаний выдерживать вес

Тяжело. Бесконечно уставших

Слишком много. И скалится бес,

Созерцая в безумие впавших.

Ну, а ты, глядя в тысячи дней,

Самому себе здесь предоставлен…