Торквемада и испанская инквизиция - [106]

Придерживайтесь этих советов и увидите, что из притесняемых вы превратитесь в весьма уважаемых людей.

Хусе,

Принц евреев

Константинополя».

Эти письма – явно фальшивые – стали широко известны, что немедленно вызвало вспышку возмущения в обществе. В результате воображение разыгралось, и указания «принца Хусе» легли в основу многочисленных слухов об ужасных последствиях этой переписки. Говорили, что один врач-еврей из Толедо наносил яд себе на ноготь и касался им языка пациента; другой подмешивал яд в мазь для смазывания ран и так далее. Нет сомнений в том, что в народе циркулировало великое множество подобных сплетен.

Участвовал ли сам Торквемада в создании этих подделок и слухов, мы не знаем. Но было бы странным, если бы эти выдумки не нравились ему.

Он непрестанно отстаивал необходимость религиозного единства в объединенной Испании. Великий инквизитор не уставал повторять, что единая Испания не сможет долго просуществовать и снискать расположение небес, если все люди этой страны не обратятся к Христу, не станут добрыми верующими святой римской католической апостольской веры. Бог явил великую милость к Фердинанду и Изабелле, продолжал увещевать монах. Именно Бог собрал разобщенные части страны в одно могущественное королевство и вручил его их скипетру. Бог сплотил эти части в единое целое, поразив всех врагов такого объединения, – в честь и славу Господа и их королевства.

Перед подобной проповедью религиозного единства ничто не могло устоять. Соображения гуманности, принципы равноправия, долга и благодарности становились сущей мелочью, которую начисто сметал ураган религиозной аргументации.

Монархи оказались перед проблемой такой значимости, что никакие мирские соображения не имели ни малейшего веса. К тому же, к давлению пламенных доводов Торквемады добавилось давление общественного мнения, ловко подогреваемого доминиканцами. К голосу Бога в устах Великого инквизитора присоединился «vox populi» («глас народа» (лат.)).

И столь громким стал голос толпы, столь настойчивы были обвинения иудеев в ритуальных убийствах и совращении евреев-христиан в веру Моисееву, что иудеи испугались бури, грозившей снести их незадачливые головы.

Требование Торквемады состояло в том, чтобы они или приняли крещение, или убирались прочь из Испании.

Монархи по-прежнему колебались. Возможно, в Изабелле дух гуманности был достаточно силен, чтобы не уступить натиску фанатизма.

Но и сила Торквемады становилась все более ощутимой – вследствие чистоты и искренности его целей. Он вовсе не был своекорыстным человеком и не стремился к мирским благам. Вес свои требования он выдвигал от имени и ради религии, которой служил, – исключительно во славу Бога; и монархам такого склада характера, как Фердинанд и Изабелла, непросто было соротивляться этим требованиям.

И хотя для себя Торквемада не искал материальной выгоды, он, не колеблясь, соблазнял монархов картинами предстоящих приобретений, которые неизбежно последуют за изгнанием иудеев. К доводам религиозного характера Великий инквизитор присовокупил доводы мирской выгоды – доводы, которые не могли не оказать воздействия на стяжательский нрав короля.

Торквемада доказывал, что в Испании никогда не воцарится спокойствие, пока иудеи живут на ее земле. Они – грабители и предатели; их единственная цель и единственный интерес – деньги; а жадность всегда в конце концов приводит на службу к врагам Короны.

Но не один Торквемада выступал с ходатайством перед монархами. Здесь были и иудеи, встревоженные создавшейся ситуацией, и в какой-то момент казалось, что они возьмут верх, потому что призывный звон золота добавлял убедительности их возражениям.

Они напоминали о своих последних услугах Короне и обещали и еще большую поддержку в дальнейшем; они клялись впредь строго соблюдать предписания Альфонсо XI и, согласно этим законам, проживать лишь в пределах указанных гетто, возвращаться туда до настуления полуночи, воздерживаться от любовных отношений с христианами. Наконец, последний, и самый красноречивый из всех аргументов: они воспользовались посредничеством Абраама Сенсора и Исаака Абарбанеля – двух иудеев, взявших на себя (и с честью с этим справившихся) обеспечение кастильской армии в кампании против Гранады, – и посулили выделить тридцать тысяч дукатов на расходы по ведению войны против мусульман.

Это предложение усилило колебания Фердинанда. Нужда монархов в деньгах была столь велика, что финансовые соображения, несомненно, заставили бы их согласиться на мольбы иудеев, если бы рядом не находился Торквемада. Если бы не его бешеный натиск, жестокий эдикт об изгнании, скорее всего так и не был бы издан.

Доминиканец, узнав, что затевается, сам явился к их величествам, чтобы осудить их нерешительность.

Нетрудно представить себе Великого инквизитора в столь ответственный момент. Это – один из тех редких случаев, когда тот, кого мы воспринимаем как «Deus ex machina» («бог из машины» (лат.))⁷⁸, – холодный, суровый дух, вдохновивший и переустроивший безжалостную организацию, предстает живым, взволнованным человеком из плоти и крови.