Тора для атеиста - [68]

Итак, мудрецы Торы полагают, что рыжая корова является воплощением грубого материализма, напрочь лишенная какой-либо духовности. Подобные люди и по сей день окружают нас. Увы, их не мало. Порой они даже выдают себя своей характерной лексикой. Они говорят: «Хватит лирики, давайте займемся делом». А «лирикой» они иронически обзывают духовность. Они, будучи как бы гвоздем в ботинке, говорят: «Каждый на своем рабочем месте». Они не идут в Эрмитаж, предпочитая сериал в телевизоре. Они могут вздремнуть, а то и всхрапнуть под «Лунную сонату» Бетховена.

Они уважают простоту, которая хуже воровства. Но реальность, в которой мы живем, уже не терпит простоты, да и раньше, во времена наших предков, ее не терпела.

«Imagination is move immortal then knowledge» — «выражение более важно, чем знание», — сказал Альберт Эйнштейн. А Лев Николаевич Толстой высказался по этому поводу еще раньше: «Наука и искусство также связаны между собой, как легкие и сердце, так что если орган извращен, то другой не может правильно действовать».

Впрочем, речь идет не только о науке. Великий практик хирургического рукодействия профессор Юдин утверждал, что, если хирург не восхищается живыми красками природы, не разбирается в глубинах литературных сюжетов, равнодушен к театру, не понимает живописи, не восхищается скульптурой, такой хирург никогда не сможет легко и точно сопоставить ткани.

И, развивая эту мысль на высоте Духа, Юдин проникновенно и точно описывает практическое рукодействие хирурга: «Тут нужны четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста, верность глазомера и зоркость охотника, способность различить малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших художников, чувство формы и гармонии тела, как у лучших скульпторов, тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером, мастерство кройки, присущее опытным закройщикам и модельным башмачникам, а главное умение — шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами вслепую, на большой глубине, то есть, проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров. Ибо очень многие операции уже на конечностях уподобляются точнейшим столярным работам, а многие случаи обработки и свинчивания костей требуют не просто слесарных, а тонких механических приемов. Операции на лице, щеках, веках подобны художественным аппликациям или инкрустациям перламутром и драгоценными породами дерева, а глазные операции требуют буквально ювелирной работы. Наконец, необычайная сложность брюшной топографии и патологии требуют от абдоминального хирурга не только свойств, знаний и сообразительности архитекторов и инженеров, смелости и решительности полководцев, чувства ответственности юристов и государственных деятелей, но и высокого технического мастерства, ориентировки, безупречной техники шитья и кройки и подлинного искусства при разгадке ребусов и китайских головоломок, каковыми представляются многие случаи кишечных узлообразований и заворотов».

И вот в такой сложный, ответственный и филигранный мир косяками и толпами врываются вдруг балбесы-ревизоры, пропитанные духом и мясом рыжей коровы. Враги-непрофессионалы, они совершают свои ужимки и прыжки, пишут зловещие протоколы. И все сущее трещит и рушится прахом. И нету Шхины, которая бы прикрыла и защитила от них.

Впрочем, хирурги, может быть, слишком высокая генерация в человечестве. С такой высоты и падать-то больно. А что там пониже — на земле или даже чуть глубже, у тех же сантехников, например?

А вот что. В Тель-Авиве, в аэропорту Бен-Гурион мы грузились в самолет, который берет курс на Ростов. В салоне встречаем знакомого сантехника из Ростова. Впрочем, он там давно не живет, как выяснилось, поскольку живет и трудится в Израиле уже несколько лет, хотя гражданства не имеет, но зарабатывает хорошо. А нынче летит в гости проведать родных.

«Послушай, — говорю я, — ну, мы, евреи, едем в свою страну, здесь наши дети, внуки и, вообще, все наше. А тебе, русскому человеку, что делать здесь? Чужая страна, чужой иврит, другая ментальность, климат иной с жарой и хамсином. И гражданство тебе лишь через семь лет после экзамена по языку, по истории, по законодательству. А пока ни корзины абсорбции тебе, ни машканты, ни льгот… Что же тебя заставило?»

Он сказал: «Легче язык выучить, климат пережить, ментальность усвоить, ко всему легче приспособиться, чем с нашими чиновниками там дело иметь».

Да. Немало на Земле Обетованной русских токарей, кстати, самых лучших в своей специальности, таких слесарей, плотников, плиточников, станочников, лесников. Они не обязательно приехали с еврейскими женами, многие сами по себе. В страну, где сожгли рыжую корову; хотя, если говорить откровенно, полностью избавиться от ее духа и ее мяса и здесь пока не удалось.

Одним словом, не прекращайте стараний, маэстро, не убирайте ладоней со лба.

8. БАЛАК

Балак — это имя царя моавитян. Моавитяне увидели, что сыны Израиля одерживают победы сверхъестественным чудесным образом. Они выяснили, что сила Моше в его словах. Тогда моавитяне решили, что нужно противопоставить Израилю такого человека, сила которого тоже в его словах.