Тополиная метель - [47]

А когда миновала полночь, он, по старинному обряду, отвел Загру в отдаленную комнату.

Загра стояла, каменея от страха и бессилия перед тем, что сейчас должно было произойти.

— Жена моя… — прошептал Сейткамал и тут же отшатнулся от ее крика:

— Нет, нет! Не твоя! Я давно уже, давно жена Рашида! Да! Да! Ты напрасно взял меня силой. Теперь закон не позволит тебе жить со мною. Ты должен вернуть меня моей матери и взять назад свое золото!

— Каналья! — заревел Сейткамал. — Думаешь, это тебя спасет? Не-ет, не опозорит себя Сейткамал! Наложницей моей будешь. В темной сакле при моем дворе будешь жить. А Рашида твоего завтра повешу. Ты проклянешь свою судьбу, гадина!

Он ударил Загру кулаком в грудь, и она упала на ковер…

…В плодородной долине Кашкара-Чая стонал народ. Слуги богатеев бегали с нагайками по кишлакам, отбирали за долги хлеб, за долги выгоняли людей на работу. Народ молчал, но в этой тишине таилась гроза, как в весенних, насыщенных электрическими разрядами, темно-синих облаках.

Сейткамал готовил смерть Рашиду. Мусульманин, обесчестивший девушку, должен умереть.

Рашид сидел в подвале и смотрел сквозь зарешеченное оконце на усеянное звездами небо. Он уже знал, что его убьют.

Под оконцем сидит сторож.

Рашида не страшит смерть, но до отчаяния доводит бессилие. Сейткамал издевается над Загрой, а у него связаны руки.

— Не гневи аллаха, Рашид, — доносится до него сочувственный голос сторожа. — Он дал жизнь, даст и смерть…

Рашид не может угадать, кто этот сторож, но голос очень знакомый.

— Не смерти я боюсь. Не хочется умирать не отомстив.

— Смирись, Рашид. Месть не спасение для души.

— Замолчи ты, ничтожество!

— Не ругай меня… Я ненавижу Сейткамала больше, чем ты. Разве не знаешь, из-за кого бросилась в воду моя дочь?

— Это ты, Ишан-Кули? — шепчет Рашид, и его глаза загораются надеждой. — Выпусти меня, друг!

— Не могу… Моя жена служит Сейткамалу. Он замучит ее.

— Бери жену и беги со мною!

В эту ночь тихо открылись двери подвала. Темень приняла в свои объятия беглецов.

Сейткамалом давно возмущались беки соседних селений. Заварил кашу, а теперь расхлебывать ее придется всем. Разъярил стадо бешеных волков, а ныне ни Хусам из Кирихли, ни мулла из Тусаоби да и сам Сейткамал не могут поручиться, что Рашид не поднимет крестьян на восстание, как когда-то Хаджи-Мамед.

Загра уже не плачет. Слезы высохли, сгустками крови запеклись на сердце. Моргает в сакле фитилек, грязные стены, словно ожидая Сейткамала, дрожат. Дрожит и Загра. Придет он — и снова начнутся побои, а потом и еще худшее: прикажет переодеться и идти с ним в его светлицу.

Не лучше ли умереть? В усадьбе все говорят, что Сейткамал повесил Рашида. Мать продала ее, брат предал, а она в тюрьме, опозоренная. Можно ли так жить?

Кто знает, убил бы бек Загру или нет, но страшная весть молнией облетела кишлаки: появился в горах новый разбойник (сардар), убежавший от Сейткамала, — Рашид.

Сейткамал обеспокоен. Бек Хусам почти каждый день приезжает к нему и в страхе трясет бородкой:

— Вчера исчезло пять мужиков из селения. Сегодня — семь… Рашид поднимает большое восстание. Что будет?

Сейткамал знает, что рано или поздно Рашид придет за Загрой. Слуги день и ночь стерегут усадьбу.

Загра ничего не знает.

Ночь… Сейткамала нет, куда-то уехал.

Не спится.

Тихо отворились двери сакли.

— Кто?

— Загра?

— Кто это?! Привидение!

— Нет, это я, твой Рашид!

Ишан-Кули стоит под окном и утирает слезы.

— Не оставляй меня здесь, Рашид, не оставляй.

— Любимая, я вырву тебя из этого пекла, но сегодня этого нельзя сделать. Мы пролезли через сад, мимо сторожей. Надо было узнать, где ты живешь. Нас только двое. Завтра жди меня.

Сейткамал вернулся на другой день вечером. Ездил в Гяндж просить у коменданта помощи, солдат. Дома слуги ему донесли, что утром около сакли Загры остались чьи-то следы.

Вошел, грозно посмотрел на Загру. Она стояла среди комнаты с распущенными волосами — смелая, гордая, несломленная. Ночь, как разбойник, лезла в окно, пугливо дрожал огонек. У Сейткамала кулаки стиснуты, губы прикушены.

— Кто был?

— Никого не было.

— Врешь. Вчера кто был здесь?

— Одна была.

— К тебе Рашид приходил!

— Мертвые не воскресают.

Сейткамал ударил Загру в лицо.

Ночь крылом открыла окно и метнула нож. Сейткамал отпрянул. Нож впился острием в стену сакли. Кто-то вскрикнул за окном, дверь слетела с петель, бек опомнился, схватил торчавший в стене кинжал и в одно мгновение всадил его в грудь Загры. Сам бросился в дверь.

— Слуги!

Загра даже не вскрикнула. Ночь полыхнула ярким пламенем и сразу погасла.

Слуг во дворе не было. Всюду суетились неизвестные люди.

Рашид подлетел к Сейткамалу и схватил его за горло.

С мертвым телом бедной Загры вернулись повстанцы в горы.

Зарево от пожара освещало им путь.

Друзья ожидали от Рашида приказа. Приказ был страшный.

…Одинокий Хатим бродит в горах. Конь убежал от него. Хатим прячется от людей, ест черешню и шелковицу, спит на камнях. Нет, не спит. Ночь терзает его ужасными сновидениями. Проклятие Рашида и плач Загры не дают покоя. Хатим теперь хотел бы обнять и дикого шакала, рассказать ему о своих мучениях.

Но шакалы воют далеко в горах, и вой их страшен, как укоры совести.