Топ-модель - [86]

— Прошу, — открыла дверь хозяйка. — Чай? Кофе?

— Чай? Кофе? — повторил Алекс. — Потанцуем?

— Что? — изумилась Ирина Горациевна.

— Шутка, — объяснил охотник на людей и заступил в комнату энергичным шагом, как представитель благотворительной организации.

Я готовилась увидеть Бог знает что — во всяком случае, образ печального паралитика в коляске стоял перед моим мысленным взором. И что же? Нас встречал здоровый молодец с упитанными щеками. Правда, небольшая бинтовая заплата на стриженной макушке напоминала о днях минувших и печальных.

Комната была заставлена стеллажами с книгами, на столе — портативный компьютер, на его экране цвела картинка некой шулерной карточной игры.

Наше хамоватое вторжение ввергло лже-Арнольда в шок. Еще больший шок донжуан испытал, когда узнал во мне особу, приласкавшую его от всей своей бескомпромиссной юной души.

Шулеру по жизни казалось, что он спит, и ему снится дурной сон. К его сожалению, это был далеко не сон. Мы наступали на него и гражданин Сопикович решил: его снова будут бить — и бить больно. И не только по голове. Отступая, некрасиво плюхнулся на тахту и взвизгнул тонким фальцетом:

— Кто вы такие?!

Мой товарищ с удивлением отвечал, мол, мы из благотворительной организации, которая занимается решением неких проблем, связанных с игрой в карты.

— В карты? Какие карты? Я не играю в карты? — нервничал человек на тахте. Затем раздался лязг зубов и вопрос: — Она с вами?

— Кто?

— Вот эта… б-б-благотворительница! — и невольно поправил заплату на макушке.

— Она лучший наш работник, — ответил охотник на людей, садясь в кресло перед компьютером. — Ну-с, тренируемся, Ананий Ананьевич. И это правильно надо долги отдавать.

— Ах, — радостно вскинулся Сопикович. — Так вы за долгом от Севы Зайченко?

— Именно от него, — невозмутимо ответил менхантер.

— Минуточку. Разрешите… — и тиснул руку в дальний угол стола; порывшись там с напряженным лицом, вырвал на свет плотную пачку долларов: Только Ирочке не говорите. Она меня не поймет. Ее мамаша загибается уж год десятый. Живучая, я вам скажу… — И с угодливостью вручил деньги моему спутнику.

Тот меланхолично взял пачку, чуть распушил её и проговорил:

— Имеем мы, Ананий, к тебе иной бубновый интерес.

— Я так и знал, — всхлипнул лже-Арнольд. — Она меня сама пригласила на танец. А я её угостил шампанским. А она за это меня… вот…

— Маша, — с укором молвил Алекс. — Зачем же ты так? Тебя, оказывается, угостили шампанским, а ты… по голове…

— Это не я, — фыркнула. — Он сам споткнулся.

— Как споткнулся? — взвизгнул шулер. — Ну, товарищи, у меня нет слов…

Всю эту ахинею прерывает стук в дверь — Ирина Горациевна с подносом, где чай и пирожки собственной выпечке. Ее ноздреватое лицо имеет такое уморительно-стыдливое выражением, что я с трудом сдерживаю смех. Очевидно, она живет иллюзией, что её супруг лучший в мире и занимается нужным трудом на благо всего общества.

— Ирочка, — страдает тот, — мы очень заняты.

— Ананечка, ты себя не жалеешь, — и удаляется, пританцовывая на безразмерных босоножках.

— Какая приятная во всех отношениях женщина, — замечает Стахов. — Не хотелось бы её огорчать…

— Прекратите, — сопротивляется лже-Арнольд. — Я не понимаю цели вашего появления здесь?

— Нас интересует, — делает паузу Алекс и плюхает денежную пачку на стол. — Кому ты жаловался на молоденькую стервочку?.. Прости, Маша.

— Ничего, — киваю я.

— Итак?..

— Я жаловался? — изумляется Сопикович. — Зачем?

— Вспомни. Играли, пили, говорили…

— Играли, пили, говорили, — повторяет с обреченностью. — Мне же пить нельзя?

— А играть?

— Играть можно.

— Ну вот, — убедительно заключает Стахов. — Играли и говорили о бабах. С кем? С Зайченко — раз!

— А зачем это все?

— Здесь вопросы задаю я.

— Ну, когда вылечился, то встретился с друзьями…

— Из модельного бизнеса?

— Да. Я не обманывал вас, Маша…

— Фамилии, адреса, телефоны?

Через несколько минут у нас были данные на четырех персон, которые знали о том, что случилось с их приятелем на море. Расчет охотника на людей оказался точным: после выписки из больницы лже-Арнольд учинил мальчишник, где все и узнали о его неудачном походе на юг.

— Но фамилию я не называл, — утверждал. — Маша и Маша. Говорил, что эта… э-э-э… девочка мечтает стать топ-моделью. Зайченко ответил на это: мало мне «его» манекенщиц.

— Но городок-то называл?

— Дивноморск, — признался шулер, — называл.

— Прекрасно, — заключил менхантер. — Картинка как будто складывается. Да, Маша?

Я согласилась. Зачем спорить, если в упомянутой встрече «мальчиков» принимали такие действующие лица, как Всеволод Зайченко, Вениамин Соловейчик, Владимир Зубец, Лёня Бирюков. Выбирай маньяка — не хочу!

Однако, признаться, меня не покидало чувство: мы идем ложным путем. Почему? Ответ — зачем модным кутюрье-модельерам, у которых всяких разных «вешалок» хватит на сто жизней вперед, заниматься пришлой провинциалкой, донимать её сумасшедшими телефонными звонками, угрожать. И после — убить. Как это случилось с Танечкой.

Да, у этих «мальчиков» море разливанное из тех топ-моделей, кто готов на все ради карьеры в Высокой моде. Болезнь? Быть может. Но не убеждает. И самое главное: мне знаком голос Севы Зайченко и Вени Соловейчика. Трудно сказать, какие виды на меня у последнего, однако он приметно не относится к маньяку. Остается двое: Зубец и Бирюков.