Тоннель - [2]

— Бред, — сказал он сам себе, — нет здесь никакого черта. Нет и не может быть.

Все началось в пять тридцать пять сегодняшним утром. Телефонный звонок вырвал его из сна. Полчаса спустя он уже был в клинике, внутренне готовый к тому, что придется совершить прыжок. Большое здание больницы еще спало; небо едва начинало светлеть; длинные коридоры были тихи и даже уютны особенным ночным уютом больших казенных зданий.

Но в тот момент еще ничего не было решено: ведь прыжок — это всегда последняя надежда. Сонный дежурный рассказал ему о том, что случилось. Сухие слова человека, привыкшего к чужой боли. Речь шла о жизни девушки, которая выбросилась из окна этой ночью. Упала очень неудачно и пролежала до самого утра без сознания, примерно до пяти часов. Когда ее привезли в отделение неотложной хирургии, она, как ни странно, могла говорить. Единственные слова, которые она повторяла, были: «Я не хочу жить». Она не сообщила ни своего имени, ни причины, по которой поступила так. Она просто не хотела жить, и весь мир уже перестал для нее существовать. А люди, которые не хотят жить, обычно не выживают. Особенно с множественными повреждениями внутренних органов. Еще два часа хирурги боролись за ее жизнь. А потом пришло время прыжка. Прыжка как последней надежды.

Первые прыжки люди научились делать совсем недавно — каких-нибудь шесть или семь лет назад. Это было сенсацией: человек научился проникать в тот мир, в мир, который лежит за смертью. Следующей сенсацией было то, что не удалось обнаружить там ни бога, ни демонов, ни разную потустороннюю нечисть. Вскоре стало понятно, что человек сумел проникнуть не на тот свет, а всего лишь на узкую полосу границы между тем светом и этим. А дорога дальше была для него закрыта. Исследовать этот новый мир по-настоящему так до сих пор и не удалось. Зато удалось найти применение новой технологии: порой, когда умирающего человека не удавалось вытащить с этой стороны, его можно было вытащить с той. Для этого и нужен был прыжок.

Смерть человека, если смотреть отсюда, выглядит всегда одинаково. Вначале вдоль некоторой невидимой линии проходит серия шуршащих разрядов. Разряды намечают трек, по которому через некоторое время пройдет тоннель. Первые разряды невидимы и определяются лишь по характерному звуку, напоминающему треск в трубке плохо работающего телефона. Через несколько минут или через несколько часов, в зависимости от конкретного случая, появляются видимые разряды, которые идут в обратную сторону. Они движутся очень быстро — так, что сливаются в светящиеся изогнутые полоски. Некоторые из них отклоняются от прямой линии. Когда их становится много, трек кажется похожим на пульсирующую молнию с несколькими ответвлениями. Но это продолжается недолго. Разряды гаснут, и на том месте, где они прошли, образуется характерная серо-розовая нить, напоминающая бесконечно длинного дождевого червя. Появление нити означает, что человек обречен, хотя на самом деле он может прожить на земле еще несколько часов или дней. Возможно, даже лет.

Нить постепенно становится толще и со временем превращается в тоннель. Его диаметр несколько метров, обычно три или четыре, хотя бывают очень узкие тоннели и очень широкие. От чего это зависит и что это означает, неизвестно. Важен совершенно другой параметр: прочность стенки. Чем прочнее стенка, тем труднее будет вернуть человека к жизни.

С самого начала было понятно, что именно по этому тоннелю человек уходит в другой мир. Если помешать этому переходу, то человек останется жив. Так родилась идея посмертной реанимации безнадежно больного или умирающего. Вначале пробовали заблокировать тоннель механическим способом. Это ничего не давало и лишь ускоряло смерть. И более того, заблокированный тоннель начинал вибрировать и светиться, а затем выпускал несколько дополнительных рукавов, ведущих в разные стороны. По одному из этих путей и уходил умирающий. К сожалению, он уходил не туда, куда ему было предназначено идти с самого начала. Возможно, это обрекало его душу на неимоверные страдания. И уж наверняка приводило к последствиям, которые мы даже представить себе не можем. Опыты с блокировкой тоннелей пришлось прекратить. Вмешалась церковь, комиссия по правам человека и даже несколько крупных экологических организаций. Оставался единственный способ: прорезать в стене тоннеля дыру, самому войти внутрь и вернуть человека, уходящего во тьму. Вернуть его с помощью убеждения или с помощью физической силы. Порой удавалось и то, и другое.

Сейчас Сергей приблизился к тоннелю почти вплотную. Растянутая серая кишка диаметром метра в четыре лежала перед ним, выходя из черной бесконечности и уходя в черную бесконечность. «Так мало смертей, которые мы можем предотвратить, — думал он, — даже те, которые умирают достаточно медленно, даже те, к которым мы успеваем подобраться совсем близко, даже они обычно уходят. Жизни, которые мы спасаем, это единицы. Единицы на фоне миллионов и миллиардов. С точки зрения статистики это бесполезный труд. К тому же практически каждый, к кому мы можем пробиться, уже согласен умереть, уже приветствует смерть. Мы просто заставляем его жить, оживляя насильно. И мы не знаем, к чему приведет это насилие в долговременной перспективе. Может быть, мы не правы, мы ведь не знаем, куда ведет этот тоннель. А что, если он на самом деле ведет к счастью?»