Тонкая красная линия - [118]
— А ведь я тебя давно уже ухлопал бы, парень, окажись ты япошкой! — крикнул он Уитту.
— Чего ж они тебя тут бросили?
— Так я же им мешал. Вон как торопились, а я бы их связал. А мне что… Все равно ведь, где лежать. Санитар все сделал, как надо. Вон патронов сколько оставили. А Уэлш еще и пистолет свой дал. Поваляюсь тут, а там, глядишь, кто-нибудь за мной и придет…
Было видно, что он весь будто пьяный — от шока, укола морфия и нараставшей боли в забинтованной ноге, которую он выставил вперед.
— В самую коленку, зараза, угодила. Так что я, наверное, теперь до конца войны вне игры буду. А ты-то какого дьявола тут очутился?
Уитт рассказал ему о приказе командира батальона, не забыл и о воде.
— Что ж, это дело, — отозвался Эш. — Да только им, я думаю, поторапливаться надо. Если хотят нашу роту обскакать.
— А как там у них дела?
— Нормально. Как пошли отсюда, ни одного выстрела больше не слышал. Да там, наверное, у япошек и нет-то ничего. Оставили вон, на тропе, засаду с пулеметом, вот и все. Ну, мы их с ходу разбили. Я так разумею, что нам бы это еще вчера сделать следовало. Сколько парней сберегли бы…
— Это уж точно.
— Ну что ж, передавай привет ребятам.
— А может, ты со мной пойдешь? Я помог бы, а?
— Не-е. Мне здесь хорошо — тихо да спокойно. А тебе со мной хлопотно будет. Так что ты иди, а я подожду, пока кто-нибудь придет за мной.
— Я напомню там.
— Вот и ладно. — Эш был совсем уже как пьяный.
Уитт оставил его с легким сердцем и тут же начисто забыл. Да и что тут особенного? Столько кругом всякого случается, разве запомнишь.
Пройдя немного по тропе, он увидел рядом с ней в кустах разбитое пулеметное гнездо и четырех убитых японцев, похожих скорее на кучи грязного тряпья, чем на человеческие тела. И в этом тоже не было ничего удивительного — убитые все так выглядят, не только японцы.
Уитт пнул ногой мертвую голову в железной каске, и она несколько раз, словно живая, качнулась туда-сюда. Дойдя до первого поворота, он обернулся, помахал рукой. Эш не смотрел в его сторону, его внимание сейчас привлекло высокое дерево, стоявшее на противоположной стороне тропы. Он глядел на него и пьяно ухмылялся. Пройдет несколько месяцев, и третья рота узнает, что ему все же суждено было умереть — у него разовьется гангрена, в разных госпиталях будут снова и снова резать больную ногу, делать все новые ампутации, но так и не смогут остановить страшный процесс заражения…
За вторым поворотом тропа начала постепенно подниматься вверх по холму и одновременно забирать вправо. «Наверное, обходит сзади высоту 210 — «голову Слона», — подумал Уитт. — А потом выйдет еще дальше по склону — к «туловищу». Хороший путь для отхода, на случай, если понадобится».
Он не спеши тел вперед, иногда ноги скользили в жидкой грязи на тропе. Внимание его было занято наблюдением за деревьями — не прячется ли где японский снайпер. Но все вокруг будто замерло, нигде не было ни души. И от этого покоя мысли Уитта вновь вернулись к вчерашнему дню и к подполковнику Толлу. Этот Эш, пожалуй, в самую точку попал, когда сказал, что, если б разрешил вчера комбат их роте выдвинуться сюда, немало парней осталось бы сегодня в живых — таких, как Кекк, Гроув, Уинн, старый его дружище Кэтч. И Бид, и Эрл, и другие. Теперь их уже не возвратить. А почему так получилось? Этот Толл и такие, как он, они что, считают Стейна всемогущим, что ли? Не мог он ничего сделать, чего там говорить. А уж эти зеленые лейтенантишки, что полегли там!
Горькая, проникшая вдруг в самую душу злоба нахлынула на Уитта, затопила сердце… Подумать только, не дали Стейну, с его опытом и знаниями, провести эту операцию! Негодование было столь сильно, что он даже мысленно не мог подобрать слов, чтобы выразить то, что кипело сейчас в груди. И главным объектом этого возмущения был, конечно, прежде всего подполковник Толл. Уитту даже стыдно стало при мысли о том, что всего лишь час или два назад он перед этим человеком чуть ли не нюни распускал. Эта мысль еще сильнее распалила его, душа так и пылала негодованием. Если бы не Раскоряка Стейн (а ведь он и его раньше недолюбливал, чего греха таить), Уитт ни за что не остался бы в этом батальоне — доставил бы приказ в роту, повернулся налево кругом и только его и видели, направился бы прямехонько к себе в батарею.
Так размышлял Уитт, шагая по тропе, и совершенно неожиданно наскочил на тыловой дозор третьей роты. И странное чувство вдруг овладело им — ощущение того, что вокруг полным-полно его единомышленников, что все они думают так же, как и он. С кем бы он ни заговорил, все сходились на одном и том же — самое поганое дело, что их роте вчера не разрешили произвести этот, такой простой, маневр. Это было ясно всем без исключения, хотя, пожалуй, никто не принимал этого так близко к сердцу, как Уитт. Оттого и было ему сейчас так легко и весело…
Стейн развернул роту в три длинные цепи, вытянувшиеся вдоль открытой части «туловища Слона», и теперь они должны были двинуться вверх по склону этой высоты. Головным шел третий взвод, который накануне понес наименьшие потери, за ним — первый взвод, самый же пострадавший — второй взвод — замыкал боевой порядок. Непосредственно за взводами размещалось управление роты, с которым шли Мактей и Сторм со своими поварами, самым последним двигался тыловой дозор, тот самый, который догнал Уитт. Пока что они продвигались без особых осложнений, никто по ним не стрелял, и от этого у всех стало повеселее на душе. Еще бы! Почти без выстрела они обошли противника, забрались ему в тыл и теперь, можно считать, оседлали его главные пути отхода. Впервые за дни боев им удалось в какой-то мере навязать противнику свою волю, взять верх над ним. А теперь-то уж они своего не упустят!
Роман американского писателя в острой обличительной форме раскрывает пороки воспитания и дисциплинарной практики, существующей в вооруженных силах США.Меткими штрихами автор рисует образы американских военнослужащих — пьяниц, развратников, пренебрегающих служебным долгом. В нравах и поступках героев романа читатель найдет объяснение образу действий тех американских убийц и насильников, которые сегодня сеют смерть и разрушения на вьетнамской земле.
Изданный посмертно роман выдающегося американского прозаика Джеймса Джонса (1921–1977) завершает цикл его антивоенных романов. С исключительной силой изобразил он трагедию тех, кто вернулся с войны. Родина оказалась для своих сыновей самодовольной, равнодушной и чужой страной. Роману присущ ярко выраженный антивоенный пафос, он звучит резким обличением американской военщины.
В центре широко популярного романа одного из крупнейших американских писателей Джеймса Джонса — трагическая судьба солдата, вступившего в конфликт с бездушной военной машиной США.В романе дана широкая панорама действительности США 40-х годов. Роман глубоко психологичен и пронизан антимилитаристским пафосом.
Герой романа — драматург Рон Грант, находящийся в зените славы, — оказался запутанным в сложный любовный треугольник. И он пытается бежать от всех жизненных проблем в таинственный и опасный подводный мир. Суровым испытаниям подвергается и пламенная любовь к Лаки, девушке сколь красивой, столь и неординарной. Честность, мужественность, любовь, чувственность, дружба — все оказывается не таким простым, как казалось вначале. Любовь спасена, но теперь к ней примешивается и чувство неизбывной горечи.
В сборник вошли повести шести писателей США, написанные в 50–70-е годы. Обращаясь к различным сторонам американской действительности от предвоенных лет и вплоть до наших дней, произведения Т. Олсен, Дж. Джонса, У. Стайрона, Т. Капоте, Дж. Херси и Дж. Болдуина в своей совокупности создают емкую картину социальных противоречий, общественных проблем и этических исканий, характерных для литературы США этой поры. Художественное многообразие книги, включающей образцы лирической прозы, сатиры, аллегории и др., позволяет судить об основных направлениях поиска в американской прозе последних десятилетий.
Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.