Томный дух болотного зверя - [199]

Но, если Бэн здесь выступал — доброжелательным «туристом», а Баламут, и вовсе, — клоуном, то чего же очкастый парень, вдруг, рассвирепел?

«Может, потому, что все свалилось в кучу?» — пришла в голову Виктора мысль. — «То есть, слова Парфенова, подкрепленные моим гоготанием… Он взял это, смешал в нужных пропорциях, да и расценил как грубую насмешку над собой? Не было бы, скажем, моего смеха, и все осталось бы в норме… Но, почему тогда он разозлился исключительно на Баламута?! На меня даже и не глянул!»

Ко всему прочему, в замешательство приводила камера. Не собирался же, в самом деле, Бэн застрелить Мишку объективом видеоискателя?

Хотя…, если учитывать рост американца, объектив сейчас оказался направлен не на самого Мишку, а куда-то поверх его головы, в сторону озера…

И тут Виктор все мгновенно понял.

Секундой раньше, очкарик вовсе не сощурился, подобно хищнику, а всего лишь близоруко вгляделся в освещаемое прожектором видеокамеры пространство, раскинувшееся над водой.

Виктор почувствовал, как в его душу проникает ледяная тревога.

От неприятного ощущения холода в груди, появившегося из-за возросшей тревожности, ему уже не хотелось, как раньше, смотреть на водную гладь, а, судя по нацеленности туда камеры Бэна, это-то и нужно было сделать.

Превозмогая подступающий к горлу страх, Виктор повернул голову…

Почуяв, через действия и выражение лица Виктора что-то неладное Мишка Парфенов, абсолютно игнорируя Бэна, развернулся и переключил свое внимание на озеро.

Хороший прожектор Бэновской камеры выхватил из тьмы плывущее над водой лесного чуда туманное облако. Находилось оно не очень далеко, но и не близко.

Виктор определил «на глаз», что до него должно быть метров пятьдесят — шестьдесят.

— Чо это там, Вить? — неуверенно спросил Мишка.

— Если б я знал, — Виктор во всю таращился на странное явление. — Похоже — туман. Только, вот, Баламут… Туманов, ведь, во время дождя, над водой, не образовывается, вроде, а?

— Понятия не имею, — пожал плечами Мишка.

Виктор хотел сказать ему, что в команде экспедиции собрались одни олухи. Себя он к таковым тоже причислял. Отправились на болото, а сами знают о таких местах лишь понаслышке. Из-за этого никто ни в чем до конца не уверен. Более того, некоторые члены группы вообще являются здесь полными профанами. Но, только он открыл рот, чтобы произнести нечто подобное, как вдруг все кругом завертелось немыслимой каруселью, унося его в неведомые края и просторы, а звуки родного и знакомого мира, который остался у него за спиной, — чертыхание Лёги, мучающегося с «мертвым» узлом буксировочного троса, никак не желающего освободить легковой полноприводник из своих нейлоновых объятий и возгласы Юли с Андреем, выкидывающих из злополучной коробки разбитую посуду, — начали куда-то отступать, оставляя после себя лишь жалкое эхо. Ощущение пропажи этого теплого, говорливо — живого мирка было совсем неприятным, поскольку его место занимал лишь холод…

Холод…, — вокруг.

Тьма…, — в душе.

Им было от чего возникнуть, ибо, стоило Виктору посмотреть на туманное облако, висящее над озером, как из этого тумана тут же сформировалось женское лицо, — красивое, — с чертами смешения азиатских и европейских кровей, но… не живое.

Лицо взглянуло на парня своими абсолютно черными, нечеловеческими глазами-дырами, недра которых, оказались, переполнены ненавистью, мраком и хаосом.

Виктор почувствовал, что пропадает в омуте этих глаз. Они беспощадно звали его к себе.

Такому зову невозможно было противиться, и парень шагнул им навстречу. Интуитивно он ощутил, что рядом то же самое сделал Мишка Баламут.

Бултых, — нога Виктора погрузилась в воду озера, но здесь было еще слишком мелко, чтобы высокие ботинки парня могли промокнуть. Тем не менее, от предчувствия беды по его спине побежали мурашки.

Бултых, бултых, — это Мишка зашагал по воде, разбрасывая вокруг себя брызги.

Волны, поднятые Баламутом, перекатились через шнуровку ботинок, доселе защищавших ноги Виктора от воды, и та просочилась внутрь обуви мокрой холодной субстанцией. Это сразу отрезвило парня и помогло ему сконцентрироваться, вплоть до той степени, что он сумел замереть на месте. Какой-то далекий-предалекий уголок его сознания понял: идти вперед — не стоит. В связи с такими соображениями, Виктор даже мысленно упрекнул Мишку за то, что тот чересчур далеко ушел в озеро, — небось, промочил не только ботинки, но и штаны до колен. Хотя, в аккурат, штаны-то высушить было гораздо легче, чем обувку.

Однако его силы воли и связанным с ней пониманием ситуации, надолго не хватило.

Все ломали глаза туманного лица…

Мрак, который кружился в них, имел свою особую притягательность, эдакое обаяние Снежной Королевы.

«Супермагнит», — назвал его Виктор. — «Супермагнит, лишающий воли».

Этот «магнит» и в самом деле, настолько сильно вытягивал из парня все присущие человеку волевые качества, что через какие-то мгновенья тот лишился последней способности управлять собой. Теперь уже не помогала привести себя в чувство и холодная вода в ботинках. В душе осталось единственное желание: полностью покориться созданию из тумана.