Томминокеры - [22]

Так вот, наступило одно прекрасное утро, когда он проснулся с неотвязным желанием напиться до положения риз. Казалось, его мучает жажда, физическая потребность напиться. Это навело его на мысль о Вирджиле Парче из комиксов, печатавшихся в «Сатудэй Ивнинг Пост», этом старом алкаше, который круглосуточно отирается у стойки, не сводя глаз со спиртного.

Все, что он мог сделать, когда навалилась депрессия, — стараться справиться с ней, будучи всегда на виду. Иногда действительно лучше быть в Бостоне, когда случается подобное: каждый вечер вы заняты, общаетесь с людьми, стараетесь держаться на уровне. Обычно дня через три-четыре, наваждение проходит.

Как правило.

Гард полагал, что ему бы только переждать; сиди себе в номере и смотри мультфильмы по кабельному телевидению; не нравится — переключи программу. С тех пор как он развелся и бросил работу учителя в колледже, прошло уже восемь лет; все эти годы он полностью ушел в поэзию… это значит, что его жизнь протекала в том загадочном измерении, где свобода общения и вдохновение, как правило, важнее денег.

Он наладил собственную экономику, где возникал бартер: стихи — продукты. Как-то раз сонет в честь дня рождения супруги фермера был оценен тремя баулами молодой картошки. «Рифмы тоже чертовски хорошая вещь, — произнес фермер, мрачно глядя на Гарденера. — Настоящие поэтические рифмы».

Гарденер, понимавший намеки с полуслова (особенно, если они косвенно затрагивали его желудок), сочинил сонет, столь насыщенный грубыми, цветистыми рифмами, что просто покатывался со смеху, редактируя стихи вторично. Он позвонил Бобби, прочитал ей, и они оба посмеялись вволю. Оказалось, что при чтении вслух стихи звучали более смачно и смахивали на любовное письмо из книги доктора Сеусса. Впрочем, Бобби не пришлось напоминать, что это достаточно честный заработок, приемлемый, но довольно унизительный.

В другой раз маленькое издательство в Вест Миноте согласилось издать книгу его стихов (случай имел место где-то в начале 1983 года, и, собственно говоря, это была последняя публикация стихов Гарденера) и предложило четыре куба дров в качестве аванса. Гарденер согласился.

— Ты мог бы выторговать еще пару кубов, — сказала ему Бобби в тот снежный зимний вечер, когда они сидели у ее камина, куря сигареты, а за окном снег засыпал поля и деревья. — Ты ведь пишешь очень хорошие стихи. Они не прогадают.

— Знаю, — ответил Гарденер, — но ведь я замерзаю. Полмеры дров хватит мне до весны. — Он подмигнул. — Между нами, этот парень из Коннектикута. Я думаю, он и не предполагает, что большинство стихов — полная чушь.

Она просто остолбенела:

— Шутишь?

— Ничуть.

Андерсон расхохоталась; он звонко расцеловал ее, а затем они улеглись рядышком в постель. Прислушиваясь к завыванию ветра, он размышлял о тьме и холоде за окном и о том, как умиротворяюще тепло и уютно в постели… хорошо бы, так было всегда — только этому не бывать. Он готов поверить, что Бог есть любовь, но диву даешься, как любящий и всеблагой Бог мог сотворить мужчину и женщину достаточно разумными, чтобы высадиться на Луне, и достаточно бестолковыми, чтобы в конце концов не перестать возлагать надежду на такие понятия, как «отныне и вовек».

На следующее утро Бобби снова предложила деньги, а Гарденер снова отказался. Он, конечно, не купается в деньгах, но подачки ему не нужны. Несмотря на то, что она предложила деньги как бы между прочим, безразличным тоном, он не мог подавить вспышку гнева.

— Как ты думаешь, кто обычно берет деньги, проведя ночь в постели? спросил он Андерсон. Она смущенно потерла подбородок.

— Хочешь сказать, что я шлюха? Он усмехнулся.

— Тебе нужен сводник? Это прибыльное дело, я слышал!

— Ты будешь завтракать, Гард, или ты хочешь поливать меня грязью? Может быть, и то и другое?

— Нет, — он видел, что она всерьез разозлилась. Господи, кажется он зашел слишком далеко, ведь это так просто. Она оскорблена. Я же только пошутил, неужели она не понимает? — думал он. Она всегда была способна распознать, когда он шутит. Конечно же, она приняла это всерьез, потому что и он не шутил. С другой стороны, это он — настоящее посмешище. Он старался задеть ее, потому что она смутила его; задеть за живое. Глупым было не ее предложение, а его реакция. Ведь в конце концов он сам выбрал жизнь, которой он живет.

Он не хотел обидеть Бобби и не хотел ее терять. Конечно, в постели с ней хорошо, но не это главное. Главное то, что Бобби Андерсон его друг, и потому случилось, кажется, что-то очень глупое. Похоже, он потерял друга. Довольно гадко.

Бросать друзей? Отталкивать друзей? Ты что, Гард?

Первой реакцией ее на оскорбление было, как он и опасался, выставить его за дверь, потом, видя, что он пытается исправить ошибку, она смягчилась.

— Я бы позавтракал, — начал он. — И еще хочу сказать, что я был не прав.

— Ничего, — сказала Бобби и отвернулась раньше, чем он успел заглянуть ей в лицо, но ее голос обиженно дрожал и прерывался: она, кажется, готова была заплакать. — Я, кажется, забыла, что признак дурного тона — предлагать деньги янки.

Ну, не знаю, прилично это или неприлично, но он никогда бы не взял деньги у Бобби. Не брал и не возьмет.