Томми и К° - [5]

Питер огляделся. Дверь в кухню была закрыта.

— Почему вы решили, что это девица?

Глаза под густыми бровями округлились.

— Если это не тефиса, пощему так отета?..

— Да не одета еще! — прервал его Питер. — Я и сам хотел бы ее одеть, только не знаю, во что!

Тут Питер пересказал события вчерашнего дня.

Слезы засветились в маленьких круглых глазках доктора. Эта нелепая сентиментальность больше всего раздражала Питера в его друге.

— Петная туша! — изрек сердобольный пожилой джентльмен. — Толжно пыть, само профитение укасало путь ей... или, мошет, ему.

— К черту провидение! — рявкнул Питер. — Что оно мне-то принесло? Трущобное отродье, с которым теперь придется носиться?

— Как это в тухе ратикалов! — презрительно воскликнул доктор. — Ненафидеть прата сфоего лишь са то, что ротился не в роскоши и щистоте!

— Я вас звал не для политических дискуссий! — вскинулся Питер, стараясь сдерживаться. — Я хочу, чтобы вы сказали мне, парень это или девица, чтобы я понимал, как мне поступить.

— Што фы имеете в виту? — спросил доктор.

— Я и сам не знаю, — сознался Питер. — Если это, как я рассчитываю, парень, возможно, я смогу подыскать ему работу в какой-то конторе... пока, разумеется не привью ему некоторые зачатки цивилизации.

— А если это тефиса?

— Разве девочка ходит в штанах? — вскричал Питер. — Зачем заранее выдумывать всякие сложности!

Заложив руки за спину, Питер в одиночестве вышагивал взад-вперед по комнате, чутко прислушиваясь к каждому звуку, исходящему со второго этажа.

— Я очень надеюсь, что это мальчик, — произнес Питер, закатив глаза к потолку.

Взгляд Питера остановился на фотографии хрупкой, миниатюрной женщины в строгой рамочке на каминной полке. Тридцать лет тому назад, в этой же самой комнате, Питер вышагивал взад-вперед, заложив руки за спину, точно так же вслушиваясь в звуки, исходящие сверху и произнося те же слова.

— Как странно, — раздумчиво произнес Питер, — ах, как это странно!

Дверь отворилась. Сначала возникла цепочка от часов на круглом брюшке, потом и сам толстяк доктор. Он вошел и прикрыл за собой дверь.

— Весьма сторофое дитя, — произнес доктор. — Крайне симпатишное дитя. Тефиса.

Два пожилых джентльмена смотрели друг на друга. Элизабет, возможно, по-своему успокоившись, принялась мурлыкать.

— И как же мне теперь быть? — спросил Питер.

— Фы окасались ф фесьма щекотлифой посисии, — сочувственно согласился доктор.

— Ну и болван же я! — провозгласил Питер.

— Когта фас нету дома, са тефисей присмотреть некому, — озабоченно проговорил доктор.

— Насколько я успел заметить, — добавил Питер, — за этим чертенком нужен глаз да глаз.

— Поготите, поготите! — сказал услужливый доктор. — Я снаю, што телать!

— Что же?

Доктор придвинул свирепую физиономию к лицу Питера и произнес, с умным видом постукивая правым пальцем по правой ноздре:

— Я перу юную тефису на свое попешение!

— Вы?

— Ф моем слюшае все корасто проще. У меня есть экономка.

— Ах, да! Миссис Уэйтли.

— Она, в сущности, топрая женщина, — сказал доктор. — Только ей нато руковотить.

— Нет и нет! — вырвалось у Питера.

— Пощему фы так скасали? — встрепенулся доктор.

— Чтобы вы пестовали такую упрямицу? Это невозможно!

— Я путу топр, но тверт!

— Вы ее не знаете.

— А фи-то, дафно ли уснали ее?

— Так или иначе, я не страдаю чрезмерной сентиментальностью, что может испортить ребенка.

— Тевощки не то што мальшики, — не унимался доктор. — К ним нушен иной потхот.

— Так ведь и я не зверь, — огрызнулся Питер. — Ну хорошо, а если она окажется негодницей? Что вы о ней знаете?

— Я готоф рискнуть, — кивнул великодушный доктор.

— Нет, это несправедливо! — не унимался благородный Питер.

— Оптумайте мое претлошение, — сказал доктор. — Какой же это том, кте не ресфятся дети! Мы, англишане, опошаем том. Фи иной. Фи песшустфенный.

— Ничего не могу поделать, — признался Питер. — На мне лежит ответственность в этом деле. Девочка явилась ко мне. Выходит, что как бы я за нее в ответе.

— Ну, если фи так сшитаете, Питер... — со вздохом произнес доктор.

— Всякие сантименты — это не по моей части, — продолжал Питер. — Но долг... долг — это совсем иная вещь.

И с величием древнего римлянина Питер поблагодарил доктора и распрощался с ним. Затем Питер вызвал Томми.

— Томми, доктор вполне одобрительно высказался о твоем здоровье, — сказал Питер, не поднимая глаз от рукописи. — Так что прекрати дуться. Можешь оставаться.

— Говорили же вам! Нечего было деньгами швыряться.

— Но придется подыскать тебе другое имя.

— С чего это?

— Экономка должна быть существом женского пола.

— Терпеть не могу девчонок!

— Вообще-то я и сам о них не очень высокого мнения. Но что поделаешь! Для начала купим тебе нормальное платье.

— Ненавижу юбки. В них неудобно.

— Томми! — строго сказал Питер. — Не упрямься!

— Говорить правду не значит упрямиться! — упрямилась Томми. — В них тесно. Сами наденьте!

Платье было быстро подобрано, а затем подогнано по фигуре. Однако с именем оказалось намного труднее. Миловидная, смешливая дама с известным, весьма уважаемым и благозвучным именем является ныне почетной гостьей многих литературных салонов. Но в узком кругу старые друзья по-прежнему зовут ее Томми.