Томек в стране фараонов - [86]

Новицкий выпалил из ракетницы, темнота ненадолго исчезла, и Смуга увидел зверя прямо перед собой. Черная фигура, освещенная светом ракеты, вырисовывалась предельно четко. Охотник молниеносно опустился на колено, приложил штуцер к плечу и нажал на курок. Лев протяжно застонал, и все затихло. Новицкий выстрелил еще раз из ракетницы, но зверь исчез. Он подошли к тому месту, где только что его видели.

– Попали! – сказал Смуга. – Смотрите!

Трава была мокрой, но не от росы, а от крови.

– Подождем до рассвета, – решил Смуга. – Искать его ночью слишком опасно.

В тревоге они повернули к деревне. Если лев кого-нибудь убил, что станет с ними, не порвется ли тонкая нить симпатии?

Увидев их приближение, нефы разорвали круг. На земле с разодранным зубами горлом и развороченным когтями животом лежал колдун. Рядом были раскиданы останки антилопы бонго.

Кисуму, державший в руках кусочек соли, начал рассказывать на ломаном английском. Колдун приманил солью бонго[176] к кормушке, убил антилопу и положил ее на краю деревни рядом с хижиной гостей, явно для того, чтобы заманить туда льва. Однако лев зашел в саму деревню, видимо, натолкнулся на колдуна и загрыз его.

– Не рой другому яму, сам в нее попадешь, – прокомментировал этот рассказ Новицкий.

Когда солнце раскрасило горизонт в самые разные цвета, они отправились по следам раненого льва. По высокой траве они шли с превеликой осторожностью, держа оружие наготове. Только Новицкий тащил в правой руке негритянское копье, а в левой держал щит. Через плечо он перекинул шкуру леопарда.

Лев, очевидно, получил серьезную рану: через каждые десять-двадцать метров он отдыхал, о чем свидетельствовала сильно примятая трава, обильно смоченная кровью. Местность была открытой, почти равнинной, лишь кое-где кусты.

Они пошли еще осторожней, Новицкий шагал впереди, раздвигал траву копьем. Вдруг из-под какого-то куста с глухим ворчанием вырвалась светлая тень. Моряк успел закрыться щитом и одновременно ударить копьем. От мощного удара он сам упал, а лев перескочил через него и бросился к Смуге. Раздался выстрел, с боку дал залп Вильмовский. Лев упал буквально в двух-трех метрах от Смуги.

Новицкий поднялся, еще не придя в себя. Удивительно, но на нем не было ни единой царапины. На щите остались следы зубов, следы когтей на шкуре леопарда, что привело в крайнее восхищение сопровождающих охотников негров. Моряк начал вокруг льва победный танец, и они охотно к нему присоединились. Согласно обычаю, они собирались было во время танца пробить тело льва своими копьями, но Новицкий, беспокоясь за целость шкуры, не мог допустить такого. Он лишь милостиво позволил разрезать зверю брюхо. Проделал это сам Кисуму, он вытащил дымящееся еще сердце, положил его на придорожный камень и разрезал на маленькие кусочки. Негры верили, что, съев сердце льва, они наполнятся его отвагой.

Смуга и Вильмовский решили не мешать Новицкому укреплять и без того высокий авторитет, а сами пошли в деревню.

– Смотри, Андрей, сейчас они снимут шкуру, съедят мясо и сохранят жир, он очень ценен, и это тебя касается, как лекарство от ревматизма, – заметил Смуга, когда они двинулись в обратный путь.

– Я слышал от Гордона, что великолепную мазь от этой болезни делают из жира эланда[177].

– А я вот этого не знал, – признался Смуга и добавил: – Негров ужасно удивляет, что белые охотятся не из-за мяса, а из-за рогов или из-за кости, как вот на слонов. Для них же самое важное – это мясо, пища.

– Да. Добытая дичь используется ими целиком, – согласился Вильмовский.

– Ян! Вставай! – Новицкий тряс Смугу за плечо. – Гордон вернулся!

– Я слышал, вы здесь время даром не теряли, – англичанин уже прошел в хижину. – Мы тоже! Новости у нас просто невероятные.

Гордона сопровождал худой молодой араб небольшого роста с характерными чертами лица. Гордон его представил и в голосе англичанина звучала радость и даже, кажется, гордость.

– Господа, это Маджид эль-Хадж, – подчеркнуто произнес он.

Смуга вгляделся повнимательней.

– Боже, да ведь это же сын Юсуфа. Каким образом? – даже Смуга иногда терял самообладание.

– А таким вот…

Молодой араб, казалось, тоже копался в своей памяти.

– Клянусь Аллахом! Откуда?.. Ведь…

– Да, Маджид, это я. Когда-то вы с братом меня звали «белым дядюшкой». Вас-то мы и ищем в этой полной загадок и неожиданной Африке.

Маджид вдруг запечалился, отвел глаза.

– Что, с твоим братом что-то плохое приключилось?

– Увы! – ответил араб. – Он в плену у охотников за рабами.

– Но он хоть жив? – нетерпеливо расспрашивал Смуга.

– Давайте по очереди! – перебил англичанин этот напряженный разговор. – Сначала присядем и обсудим все, что нам стало известно.

Так они и поступили, а Гордон начал рассказывать:

– На четвертый день, как мы вышли из деревни, была сделана остановка на границе джунглей и саванны, как всегда, соблюдалась осторожность. Неожиданно из джунглей появилась странная процессия, ведомая метисом, которого несли в паланкине, и шестеркой вооруженных черных. Как оказалось, они конвоировали пятьдесят рабов, в том числе тридцать пять мужчин. Это было страшное зрелище. Все негры повязаны цепями, у некоторых головы в колодках и связаны руки. Детей несли на руках матери, или они были привязаны веревками к шее отцов. Все женщины несли на головах тяжелые корзины. Мунга распознал в этой жуткой процессии жителей своей родной деревни. Мы старались сохранить спокойствие, несмотря на всю жестокость, которой стали свидетелями. Неожиданно один охранник поднял пику, чтобы ударить или убить потерявшую силы женщину. В мгновение ока Мунга метнул в него копье. Нам не оставалось ничего другого, как атаковать. Никто не уцелел. Того, кто вел караван, забили рабы-носильщики его паланкина, я и вмешаться не успел.