Томчин - [125]

Таки не уследил я за спиной, получил стрелу в ногу. Слава богу, стрела неотравленная, но нога — та самая, многострадальная, кто в нее только не стрелял. Так и думал, что у Зучи совсем крышу сорвет от безнаказанности. Больной, никуда не выхожу, лежу у себя в юрте в окружении многочисленных оцеплений охраны. Без золотой тамги на пять километров никто не подойдет. Значит, была тамга. На прицельный выстрел только тигр годится. Значит, был тигр. Кто не хочет оглашения завещания, кто боится остаться ни с чем или разоблачения? Есть один такой товарищ. Кто знает, в каком углу юрты моя лежанка? Есть такой товарищ. Только сам мог.

Но — как, ведь он под постоянным присмотром у себя в степи приаралья? Столько лет в Монголию не выезжал, якобы болеет? Не знаю, как. И разведка не знает, вон, в углу с убитым видом стоит. Вместе теперь будем думать, как скрыть сей прискорбный факт: мое ранение. Да что опять думать! Со спиной мне поплохело, вот и все думы. С перевязками мы с ним вдвоем разберемся, а остальным ни-ни. Совсем у хана характер подсел, лежит один, никого видеть не хочет, всех казнит на пороге. Вот как с родными быть, эти могут заметить? Эту рану мне за год не зарастить, боевая стрела, Люська точно догадается. Черт, ничего не успеваю.

В позапрошлом году внес в Ясу, наверное, последнее мое изменение, касающееся престолонаследия. Обнародовал сборник указов. Может, он просто не удосужился поинтересоваться?

В конце зимы тысяча двести двадцать седьмого года прискакал гонец из кипчакской степи — с вестью о гибели Зучи. Когда-то я читал, что Чингисхан приказал убить своего старшего сына, с которым не ладил. Его тайные палачи сломали Джучи хребет и бросили, еще живым, умирать. Врут все эти книги. Зучи погиб на охоте, которой с такой страстью отдавался все последние годы. Его стащил с коня и растерзал, оторвав правую руку, загнанный старый дикий степной осел. Так говорят очевидцы, люди из окружения Зучи, которые его хоронили.

Прибыло второе посольство от императора Цинь. Первое и не уезжало с конца прошлой осени, у меня в Cтавке сидит, перемирия просит. Второе разумнее поступило. Подарков навезло и признают меня своим сюзереном. Я это еще папе нынешнего императора предлагал, сколько бы времени сэкономили. Но подарки — это еще не дань. Маловато будет.

Войска Си Ся разбиты в поле, столица Нинся осаждена. Пора мне и о душе подумать, как обставить свой переход в мир иной. С кем попрощаться, а с кем и не стоит. Где остатнее время провести и покой принять. Не хотелось бы до последнего заниматься всей этой суетой, а уйти, сохранив лучшие воспоминания о близких мне людях.

Каждый умирает в одиночку. Когда-то читал эту книгу. Ничего в памяти не сохранилось: ни имени автора, ни сюжета. Только название. Восемнадцатое августа хочу встретить там, где я вступил в этот мир, в это время. Не в окружении толпы людей, даже очень благожелательной толпы любящих и родных — один. Наедине с Вечным Синим Небом. Нам есть, о чем поговорить. Нам есть о чем.

В завещании я указал направления всех ударов и рассчетные сроки вторжения. В течении десяти лет после моей смерти наши войска должны занять Кавказ, Турцию, территорию Ирана и Ирака. После этого остановиться и восстановить экономику областей, дождаться пока новое поколения войдет в возраст. Тогда, силами кавказкой группировки, разгромить булгар на Волге и Каме, выйти к излучине Дона и обратить свой взор на Восток. На Запад далее ни шагу. Проклинаю всякого, кто решится ослушаться. Не пройдет и ста лет как Империя рухнет. Праправнуки нищими будут, одно и останется — хвастаться, что потомки Чингизхана. Только неосвоенная часть Сибири и степи северного Казахстана, там, где Зучи ничего не стал делать, увязнув в борьбе со мной и своей Родиной. А может — и не смог бы.

Для Бату у меня другая задача. Я склонен считать его самым талантливым полководцем из всех моих потомков. Не сын ли он Чжирхо, с тем никогда ни в чем нельзя было быть уверенным. Мог, если хотел. Поручу ему попытаться реализовать самую сложную часть моего завещания. Будет ему и Собутаю поход к последнему морю и еще очень долго вокруг него. От Сирии и Ливана до Марокко. Придется попотеть. Только бы не обманул, если в отца. Вдруг, монголы правы, и предательство — это наследственное. Собутай должен выполнить мой приказ, в нем вся моя надежда, он будет воспитывать и готовить к походу молодого хана Джучиева улуса. С ними уйдут к дальним берегам все молодые романтики-завоеватели, несостоявшиеся покорители Руси.

А группировкам в Иране и Ираке уже отведена достойная цель — Индия. Если карту не потеряют и не пропьют. Как тот товарищ, запертый с двумя гирями в одиночке. Одну потерял, другую сломал. Для них я записал пророчество, что те из моих потомков, кто завоюет и создаст свое государство на территории Индостана, минимум триста лет будут править этим благодатным полуостровом. Империя Великих Моголов. Еще Агру построят. Тадж Махал. Тимур не был моим потомком, пусть попытаются обойти его на повороте. Ну, разберутся, кто там будет самым жадным, тот и начнет.

Три экземпляра для сыновей, четвертый для Бату и один в канцелярии. Каждый передаст свой экземпляр самому достойному потомку, поклявшемуся в верности своему народу и Ясе Чингисхана, копий не делать, держать в тайне. Неужели ничего не сохранится?