Томас Пейн - [39]

Но ведь она [Англия] защищала нас, говорят некоторые. Допустим, что она владела нами полностью, это верно, что она защищала континент за наш счет, так же как и за свой собственный, но она защищала бы и Турцию из тех же соображений, т. е. ради коммерции и власти.

Увы! Мы долгое время находились во власти старых предрассудков и приносили большие жертвы своим суевериям. Мы гордились покровительством Великобритании, не учитывая того, что к этому ее побуждал интерес, но не привязанность и что она защищала нас от наших врагов не ради нас самих, но от своих врагов и ради самой себя, от тех, кто не был с нами в ссоре ни по каким другим причинам, но кто всегда будет нашим врагом по той же причине. Пусть бы только Великобритания отказалась от своих притязаний на континент или пусть бы континент сбросил с себя зависимость, и мы бы жили в мире с Францией и с Испанией, даже если бы эти страны и находились в войне с Британией. Бедствия последней Ганноверской войны должны были предостеречь нас от союзов…

Но Британия — наша мать, говорят некоторые. Тогда тем более позорно ее поведение. Даже звери не пожирают своих детенышей, даже дикари не нападают на своих родных; вот почему такое утверждение, если оно верно, оборачивается по отношению к ней упреком; но, оказывается, оно не верно или верно лишь отчасти: слова родина или родина-мать иезуитски использовались королем и его тунеядцами с низким папистским умыслом повлиять на наши легковерные и слабые умы. Отечество Америки — это Европа, а не Англия. Новый Свет стал убежищем для гонимых приверженцев гражданской и религиозной свободы из всех частей Европы. Сюда бежали они не от нежных материнских объятий, но от жестокости чудовища, и в отношении Англии это настолько верно, что та тирания, которая выгнала из дому первых эмигрантов, все еще преследует их потомков…

Много говорилось об объединенной мощи Британии и колоний; о том, что, будучи в союзе, они могут бросить вызов всему миру. Но это простая самонадеянность; военное счастье переменчиво, а фразы эти ничего не значат, ибо мы никогда не допустим, чтобы континент наш обезлюдел ради оказания помощи британскому оружию в Азии, Африке или Европе.

Кроме того, с какой стати нам меряться силами со всем светом? Наша задача — торговля, а если ее вести как следует, то это обеспечит нам мир и дружбу со всей Европой, потому что вся Европа заинтересована в беспрепятственной торговле с Америкой. Ее торговля всегда будет служить ей защитой, а бедность недр золотом и серебром предохранит от захватчиков.

Я призываю самых горячих защитников политики примирения показать хотя бы одно преимущество, какое континент может получить от связи с Великобританией. Я повторяю этот вызов; таких преимуществ нет. Хлеб наш найдет свой сбыт на любом европейском рынке, а за привозные товары нужно платить, где бы мы их ни покупали.

Неудобства же и убытки, какие мы терпим от этой связи, неисчислимы; и долг наш перед всем человечеством, как и перед самими собой, велит нам расторгнуть союз, ибо всякое подчинение Великобритании или зависимость от нее грозят непосредственно втянуть наш континент в европейские войны и распри и ссорят нас с нациями, которые иначе искали бы нашей дружбы и на которых у нас нет ни зла, ни жалоб. Поскольку Европа является нашим рынком, нам не следует вступать в предпочтительную связь с какой-либо ее частью. Истинный интерес Америки — избегать европейских раздоров, но этого она никогда не сможет сделать, пока в силу своей зависимости от Британии она служит довеском на весах британской политики…

Все, что есть верного и разумного, молит об отделении. Кровь убитых, рыдающий голос природы вопиют «пора расстаться».

Хотя мне хотелось бы избежать лишних оскорблений, однако я склонен полагать, что всех сторонников доктрины примирения можно распределить по следующим категориям:

Заинтересованные лица, которым нельзя доверять; слабые, которые не могут видеть; предубежденные. которые не хотят видеть, и особый род умеренных людей, думающих о Европе лучше, нежели она этого заслуживает; эта последняя категория людей в результате своего необоснованного суждения станет причиной больших бедствий для континента, чем первые три…

Предположение, что континент сможет долго оставаться в подчинении какой-либо внешней власти, противоречит рассудку, общему порядку вещей и всем примерам предшествующих веков. В Британии даже самые крайние оптимисты не думают этого. Даже величайшее напряжение человеческой мудрости не может в настоящее время придумать план, который бы мог без отделения обещать континенту хотя бы год безопасности. Примирение — это теперь обманчивая мечта…

Поэтому раз ничто, кроме драки, не поможет, ради бога, отделимся и окончательно помешаем грядущим поколениям резать друг другу горло, прикрываясь оскверненными и бессмысленными словами о сынах одной отчизны…

Не гордость, не принадлежность к партии, не перенесенная обида побуждают меня отстаивать доктрину отделения и независимости; я глубоко и искренне убежден, что это отвечает подлинным интересам континента, что все, кроме этого, есть просто кое-как положенная заплата, не способная обеспечить благоденствия, что все иное означает лишь передачу меча нашим детям и отступление в такое время, когда не хватает лишь самой малости, чтобы доставить нашему континенту мировую славу.