Томас Мюнцер - [98]

Чего только она не претерпела!

Один из князей велел притащить ее к себе. О, вдова Альштедтского беса в самом деле чертовски красива! Перед ним стояла убитая несчастьем, беззащитная, слабая женщина. Благородный господин, кичившийся своим рыцарством, не посмотрел ни на ее горе, ни на ее беременность. Он любил придумывать себе развлечения: он не подлый насильник, чтобы оскорблять честь дамы! Он галантно становится перед ней на колени, делает умоляющие жесты и говорит такое, что не каждый ландскнехт скажет женщине…

Ненависть Лютера к своему злейшему врагу была столь яростной и ненасытной, что даже известие о казни Мюнцера оставило ее неудовлетворенной. И мертвый Томас внушал ему страх. Отрубленная голова торчала на шесте, тело, как падаль, было закопано где-то ночью помощниками палача, а он вопреки всему был сильнее, чем тысячи живых. Поразительна его власть над умами людей! Доктор Мартин чувствовал бы себя счастливым, если мечи убийц смогли бы умертвить и «мюнцеров дух».

Лютер и его единомышленники сочли своей первейшей обязанностью всеми силами и средствами бороться против столь живучего «мюнцерова духа».

Вскоре несколько типографий напечатали «Историю Томаса Мюнцера». Здесь все: и хорошая латынь, и изложение, следующее классическим канонам, — было подчинено единственной цели — исказить настоящий облик Мюнцера, но сделать это так, чтобы новая ложь звучала убедительней, чем прежняя, которую произвели на свет княжьи грамотеи в Хельдрунгене. Памфлет вышел анонимно, но многие уверяли, что написал его любимец Лютера — Филипп Меланхтон.

Томас Мюнцер породил целое племя неустрашимых и стойких борцов. Ни разгром в Крестьянской войне, ни свирепые казни не могли заставить их изменить своему делу. «Мюнцеров дух» был жив. Ученики и последователи Томаса не покорились. Они продолжали сеять среди народа идеи ниспровержения угнетателей, идеи переворота и установления единственно достойного людей уклада жизни, когда все станет общим.

Годами охотились за ними, вылавливали, бросали в темницы. Их жгли на кострах, топили, четвертовали, вешали. Лютую смерть предпочитали они отречению. Все должно быть общим!

Ганс Гут, переживший франкенхаузенскую битву и поражение восставших франконцев, настойчиво распространял учение Мюнцера. В 1527 году его поймали. Его допрашивали под пытками. Во что бы то ни стало Гут хотел вырваться из тюрьмы. Прикованный цепью к скамье, он замыслил побег. Но как без топора вырубить цепь? Он собрал всю солому, которая была в камере, и обложил ею скамью. Он сам разжег под собой костер. Горело не только дерево, горела кожа. Ганс вытерпел все. Ему удалось освободить цепь, но бежать он не мог. Ожоги были слишком сильны, и через несколько дней Гут умер.

Тело еретика и мятежника сожгли на городской площади.

Всю жизнь мысль об Альштедтском бесе не давала Лютеру покоя. Он поощрял людей, которые писали против Мюнцера, сам в своих работах нередко отпускал по его адресу крепкие слова. Он продолжал спорить и с мертвым. Он то и дело возвращался к его взглядам. Ученые возражения, подкрепленные ссылками на библию, перемежались с бранью: поносить Мюнцера было легче, чем опровергнуть.

Годы не ослабили ненависти. Но теперь доктор Мартин все чаще прикрывал свой страх перед Мюнцером насмешками и пренебрежением. Он стал избегать серьезных разговоров о сути разногласий. К чему лишний раз повторять крамольные мысли Альштедтца, которые должны быть похоронены? Он предпочитал рассказывать о Мюнцере злые анекдоты. Среди друзей, в застольных беседах, на которые он был мастер, Лютер отводил душу. Любая клевета не казалось ему чрезмерной. Ему доставляло особенное удовольствие рассказывать о том, как исступленный главарь «пророков», забившись в уголок, громко разговаривал с богом, а потом перед толпой простаков выдавал свои бредни за откровения господни. Зачем ему библия, когда он может придумать все, что захочет! В снах и видениях бог открывает ему истину!

Лютера ничуть не смущало, что он противоречил самому себе. Раньше он посмеивался над аскетической суровостью Мюнцера: тот, мол, ведет себя как истукан, в котором нет ничего живого! Доктор Мартин любил позабавиться соленой прибауткой и пикантными историями, особенно если на столе красовался добрый кувшин мальвазии. Теперь он часто делал Мюнцера героем своих вольных побасенок.

Но сколько бы Лютер ни придумывал злых небылиц и как бы ни поощрял своих приверженцев, распускающих о Мюнцере низкую клевету, он должен был в конце концов признать, что все эти попытки оболгать любимого народом вождя — от «исторических» сочинений до скабрезных анекдотов — цели своей не достигли. Это было тем более обидно, что к самому Лютеру навечно прилипли меткие прозвища, которыми наградил его Томас: «Доктор Люгнер», «Виттенбергский подхалим», «Княжий угодник».

На вершине холма, недалеко от Мюльхаузена, торчит на длинном шесте голова Мюнцера. Непогода и воронье обнажили кости. Давно уже на шесте белеет череп.

Сюда приходят тайком поклониться брату Томасу, наставнику и другу. Раньше все склоны холма были покрыты густой травой, потом к его вершине протянулась тропинка. А люди все приходили и приходили… Власти хватали подозрительных паломников, карали штрафами, били плетьми. Но тысячи ног по-прежнему вытаптывали траву.