Том 9. Письма 1915-1968 - [58]

Я совсем здоров, только от ялтинской воды на губе появился «герпес». Ты молодец, Звэра, что не побоялась и пошла к Резнику и узнала про книжки. Очень хорошо, если в мае выйдет сборник. У Раппопорта возьми фотографию, но я не знаю — стоит ли давать отрывок из пьесы. Посмотри сама.

Теперь — большое и скучное дело. Сегодпя я посылаю тебе заказной бандеролью выправленный экземпляр пьесы («Простые сердца»). Надо вызвать Канабеевскую (или сговориться с моей машинисткой Анной Ильиничной Д 1-50-89) и поскорее перепечатать ее в четырех экземплярах. Потом надо позвонить Кузе (его зовут Василий Васильевич, а телефон в моей книжке) и узнать — получили ли они официальную визу реперткома. Если получили, то узнай номер и напиши его на всех экземплярах. Если нет, то отвези один экземпляр в репертком т. Вдовиченко (тому, что был на «Созвездии») или Мерингофу, сдай и попроси поскорее прочесть. Когда они дадут визу, то напиши ее номер на всех экземплярах. Один экземпляр пошли, не откладывая, в Киев по адресу: ул. Ленина, Русский драматический театр, директору театра т. Латынскому. Второй экземпляр отнеси Валуеву и скажи, что это окончательный вариант с визой реперткома. Пусть он его распространяет, по при условии, чтобы театры договаривались со мной о постановке. (Скажи Валуеву, что тот первый экземпляр, который лежит у него, распространять не надо.) Третий экземпляр спрячь в мой письменпый стол. Вот и все. Прости за такое сложное поручение, но придется это сделать. (Репертком помещается на Б. Дмитровке, на углу Кузпец-кого моста, если идти от Охотного направо, угловой дом — перейдя Кузнецкий.) Посылаю тебе доверенность па альманах <… >

Целую тебя крепко. И Серяка. Твой Па.

Появляется ли Миша?

Здесь уже жара — сегодня было 29 градусов на солнце.

В. В. НАВАШИНОЙ

9 апреля 1939 г. Ялта

Зверунья, сегодня с утра густой туман, на маяке звонит колокол, а в море всю ночь трубит какой-то заблудившийся теплоход. А вчера было жарко и Гехт даже купался…

Узнал от Симонова неприятную новость. К Симонову приезжала из Солотчи его хозяйка и рассказала, что две недели назад Матрену разбил паралич. Опа лежит без движения. Надо бы написать Ивану Дмитриевичу, узнать.

Читал на «американке» начало своего рассказа. Все очень хвалили, особенно Дерман. Он меня поздравлял и восхищался. Вот скоро окончу рассказ и пришлю его Звэ-ре. Я работаю и каждый день гуляю. Был с Гехтом и Шпа-новым на царской тропе и в Дерекое. Шпанов очень славный — он тебе понравится. У него все привычки американца — очень веселый, общительный и культурный (что-то есть общее с Никитиным). Роскин — высокомерен и холоден. Гехт — такой же смешной и милый, как всегда, — уже носил свой костюм в «американку» — штопать и перекрашивать.

Старик Дерман ожил, острит и кипятится. Часто вспоминает тебя и Сережу. Вот и все здешние новости. Почему ты пишешь такие крохотные письма? Все ли у вас в Москве хорошо? Говорят, что опять морозы и метели. Напиши мне подробно, что ты делаешь, кого видишь, — кто у нас бывает <…>

Получила ли ты заказную бандероль с пьесой и письмо о том, что с ней делать. Судя по газетам, сейчас в реперт-коме будут большие перемены. Если нужен будет какой-нибудь совет по реперткомовским делам — спроси Дуд-кина.

Пиши. Не куксись, не болей. Целую тебя и Серяка.

Твой Па.

В. В. НАВАШИНОЙ

12 апреля 1939 г. Ялта

Пожалуйста, не волнуйся из-за рецензий какого-то Мара. Мы, Звэра, всегда будем делать и писать то, что считаем нужным для людей и прекрасным. Настоящие люди это поймут, а до дешевой критики нам не должно быть никакого дела… Самое тяжелое в наши дни — это стремительный рост пошлости. Здесь, в Ялтинском доме, мы окружены пошлостью, пожалуй, больше, чем в Москве. Поэтому особенно начинаешь ценить таких людей, как Дерман, Гехт и Гроссман, — простых, добрых, умных и талантливых. Мы держимся очень дружно.

Вчера ездили на машине в Партенит — это татарская деревня на самом берегу моря за Аю-Дагом (между Гурзуфом и Алуштой). Место очень пустынное, древнее. Было море необыкновенной синевы (может быть, потому, что день был холодный и солнечный). При нас рыбаки ловили со скал камсу. В Партените я встретил песика — брата

Гаврилы, — точно такой же пепельный, седенький, мохнатый старичок — очень тихий, голодный и ласковый. Хотел взять его с собой в Ялту (он беспризорный), но он спрятался под дом от детей (они его мучат) и боялся выйти. Кстати, о глупости. При нас рыбаки вытащили сеть с кефалью. Жена критика Р. (того, что обругал «Левитана»,—

о нем все говорят, что он ужасный тип) — маленькая старая еврейка, похожая на жену Б., — начала приставать к рыбакам — едят ли они кефаль жареной или сырой. Рыбаки обиделись и, к общему удовольствию, обругали ее так, как могут ругаться только рыбаки. Присутствие таких людей портит все, так же как существование магазина «подарки моря» опошляет всю Ялту.

Сегодня наконец тепло, даже жарко, а то в последние дни было много туманов <…>

Сегодня приходила в дом старушка-художница. Фамилия ее Бекетова. Показывала свои работы. Есть несколько замечательных портретов (она — самоучка). Голодает и почти нищенствует, но пи одной своей картины не захотела продать — просила только, чтобы ей помогли — написали в Симферополь, в комитет по делам искусств, чтобы ей дали возможность учиться (а ей уже 57 лет), мы отправили коллективное письмо. А ты думаешь, что тебе уже поздно учиться, глупая…