Том 9. Пьесы 1882-1885 - [39]

Зоя. Зачем ты так говоришь? (В изнеможении опускается на диван.) Зачем, Аполлон, зачем, зачем?

Окоемов. А затем, чтобы ты поняла наконец, что ты вся в моих руках: что я захочу, то с тобой и сделаю. Пора перестать сентиментальничать-то.

Зоя. Я ничего не понимаю.

Окоемов. Что ты такое? Женщина без состояния, опозоренная, сегодня же весь город узнает о нашем позоре, и мне оттолкнуть тебя с презрением даже выгодно. И я это непременно сделаю, если ты вздумаешь мешать мне.

Зоя(с трепетом). Аполлон, Аполлон! Я боюсь… Мне страшно… ты совсем не тот… ты другой человек.

Окоемов. Тот же или другой — это все равно; люди меняются с обстоятельствами. Нужда всему научит. Кто меня осудит, если я брошу и совсем забуду тебя? Ты будешь жаловаться, плакать, уверять, что я обманул тебя? Кто ж поверит тебе?

Зоя. Ты убиваешь меня! Перестань, перестань! Заговори со мной по-прежнему, с прежней лаской… Ведь мне страшно, мне кажется, что я теряю… хороню тебя! Ах, ах… Ну, улыбнись мне, мой милый! Пожалей меня, ведь я женщина… где же силы, где же силы, друг мой…

Окоемов. Оставь нежности! Не до них… Ты меня раз послушалась, и уж теперь ты в таком положении, что должна слепо повиноваться мне; иначе ты погибнешь.

Зоя. Да я тебя слушаюсь. Приказывай. (Опускается с дивана на колени и складывает руки.) Я раба твоя.

Окоемов. Ах! Пожалуйста, без глупостей… Сядь!

Зоя садится на диван в немом отчаянии.

Прежде всего помни, что мы теперь чужие… Зоя слабо вскрикивает. Примирение возможно… мы еще можем быть друзьями, но только с одним условием.

Зоя. Говори, говори! Я вперед на все согласна.

Окоемов. Я требую от тебя, чтоб ты бросила все эти нежности и сентиментальности и поступила благоразумно.

Зоя. Благоразумно? Женщине с чувством это трудно, но изволь, я буду принуждать себя.

Окоемов. Потом, надо бросить все эти предрассудки, там долги разные, приличия и обязанности, которыми вы себя опутываете, как цепями. Живи, Зоя, как живут люди деловые, практические; они не очень-то разборчивы на средства, когда добиваются чего-нибудь большого, существенного.

Зоя. Говори, милый, яснее! Я тебя слушаю со всем вниманием.

Окоемов. Тебе есть случай жить богато, весело и постоянно пользоваться моей дружбой. Глядя на тебя, я бы радовался… Моя совесть была бы спокойнее, потому что причина всего твоего горя — я!

Зоя слушает с напряженным вниманием.

А тут я видел бы тебя опять богатой, любимой. Отчего тебе не сойтись с Лупачевым, он так тебя любит? Полюби и ты его!

Зоя(вскрикивает). Ах! (Хватает щипцы от камина и бросается на мужа.)

Окоемов. Что ты, что ты!

Зоя. Ах, извини! (Щипцы падают из рук ее.) Ты меня заставил притворяться… Притворяться я могу… но быть бесчестной, нет… как ты смел… как ты смел!..

Окоемов. Зоя, Зоя, успокойся, тише!

Зоя. Нет, я не могу, я не могу, ты тут… (показывая на грудь) разорвал все… Мне надо прийти в себя… надо одуматься… после… (Идет к двери.)

Окоемов. Зоя, Зоя, выслушай!

Зоя(у двери). Нет, нет, я пойду… Прощай! Что я говорю… Нет, я подумаю…

Окоемов(идет за ней). Зоя, ну, извини! Я грубо выразился!

Зоя. Прощай! То есть я пойду, подумаю… Не ходи за мной… (Оборачивается, берет Окоемова одной рукой за лицо, пристально смотрит на него. Покачав головой.) Красавец! (Уходит в дверь направо.)

Окоемов делает несколько шагов к двери.

Действие четвертое

Небольшая, но изящно убранная и меблированная гостиная; посередине закрытая богатой портьерой дверь в другую гостиную; направо (от актеров) дверь во внутренние комнаты.

Явление первое

Лупачев и Сосипатра выходят из средней двери.

Лупачев. Послушай, сестра! что за дама приехала к тебе вчера поздно вечером?

Сосипатра. Что тебе за интерес знать, кто эта дама? Мало ли их, проездом в деревню, останавливаются у меня.

Лупачев. Она долго пробудет у тебя?

Сосипатра. Да тебе-то что? Она сегодня же уезжает в имение. Я не захотела, чтоб она стояла в гостинице, и перевезла ее к себе.

Лупачев. Кто ж она такая? Не секрет, я думаю.

Сосипатра. Не секрет, да не хочет она, чтоб знали о ее приезде. Не хочет, чтоб ей надоедали визитами.

Лупачев. Да не Оболдуева?

Сосипатра. Ах, отстань, пожалуйста! Ну, хоть и Оболдуева, тебе-то что за дело?

Лупачев. А в таком случае у меня к тебе будет просьба.

Сосипатра. Какая еще?

Лупачев. И ты должна будешь ее исполнить, потому что это первая и последняя; никогда я к тебе ни с какими просьбами не обращался и не обращусь.

Сосипатра. Да говори, что такое!

Лупачев. Если Оболдуева здесь или будет здесь, познакомь с ней Окоемова и доставь ему случай видеться с ней tete-a-tete!

Сосипатра. Зачем это она ему?

Лупачев. А кто ж его знает. Значит, надо. Чужая душа потемки.

Сосипатра. Уж именно потемки. Да у всех-то у вас души темненькие.

Лупачев. Ну, я к тебе не за моралью пришел. Так уж пожалуйста! Я тебя прошу. Ты и мне сделаешь большое, очень большое одолжение.

Сосипатра. Тебе-то что нужно? Тоже потемки?

Лупачев. Это зависит от взгляда: по-вашему — потемки, а по-нашему — ясный день. Так, пожалуйста, Сосипатра. (Идет к двери.)

Сосипатра. Хорошо! (Идет за ним. Лупачев уходит. Сосипатра, открыв портьеру, видит Лотохина.) Пожалуйте сюда, Наум Федотыч!