Том 9. Новь. Повести и рассказы 1874-1877 - [175]

А. С. Суворин ответил Тургеневу «Открытым письмом» в «Новом времени» от 24 апреля (6 мая) 1877 г. (№ 413), целью которого, по его словам, было выяснить «положение» Тургенева, «как французского и русского писателя». Иронически упомянув о штрихах, которыми Тургенев «украсил» свой рассказ, и сославшись вновь на подстрочное примечание, из которого, по его словам, «прямо следует, что рассказ переведен с французского», Суворин доказывал свое право на публикацию этого обратного перевода. Сославшись на немецкий перевод «Сна» в «Gegenwart», предваривший на неделю напечатанный в «Новом времени» русский текст рассказа, и, выставив себя обиженным (см. наст. том, с. 462–464), Суворин писал, имея в виду «Рассказ отца Алексея»: «Конечно, тон произведения в переводе сохранить мудрено, а иногда этот тон, букет языка являются существеннейшими достоинствами Ваших произведений, но если Вы сами считаете возможным знакомить с своими рассказами без этого тона и букета, которые к тому же весьма немногими ценятся, то беда невелика. Главное — достигнуть цели, т. е. отучить одного из симпатичнейших наших писателей от <…> греха („погони за известностью в чужих краях“), в котором не виновен ни один из замечательных европейских писателей и ни один из русских писателей, разделяющих с Вами честь быть гордостью русской литературы».

Тургенев обратился в редакцию «Нашего века» еще с двумя письмами (№ 67, 8 мая, и № 72, 13 мая). В этих письмах, оставляя без внимания «угрозы» и «наставления» Суворина, он разъяснял фактическую сторону его отношений с «Новым временем» в связи с опубликованием «Сна» в «Gegenwart» и категорически опровергал утверждение о способности его «сочинительствовать на чужом наречии», то есть на каком-либо другом языке, кроме «своего родного», русского.

Столкновение между Тургеневым и Сувориным из-за переводов «Сна» и «Рассказа отца Алексея» и возникшая по этому поводу полемика в русских газетах и журналах были связаны с более широкой кампанией вокруг «Нови». Критические отзывы о «Рассказе отца Алексея» немногочисленны и обусловлены ходом этой полемики. Реакционная печать стремилась дискредитировать Тургенева, обвинив его в отрыве от России, и уделила инциденту с Сувориным неправомерно большое место. Критик «Гражданина» Е. Былинкин, ознакомившись с переводом рассказа в «Новом времени», в статье «Цикл понятий (Заметки из текущей жизни)» сравнивал его с переведенной Тургеневым «Легендой о св. Юлиане Милостивом», от которой, по его словам, веет «холодом темного готического свода», и писал: «„Сын попа“ — тоже нечто вроде легенды, уже из нашей русской и православной жизни, но тоже с печатью какой-то безотрадной мрачности. Странное чувство посетило меня, когда я прочел, одну вслед за другой, эти две легенды!.. Что это? В какой же „цикл“ заключились на чужбине мысль и фантазия нашего увенчанного славой художника?..» (Гражданин, 1877, № 15, 21 апреля).

Месяц спустя, когда вышел майский номер «Вестника Европы» и стала известна история с переводами, Е. Былинкин во второй своей статье «Уроки и назидания (Заметки из текущей жизни)», изложив содержание направленных против Тургенева выпадов Суворина и Буренина, также выступившего в «Новом времени» от 8(20) апреля 1877 г. (№ 397) под псевдонимом Тора с критикой «галлицизмов» в языке переведенной Тургеневым флоберовской легенды, восклицал: «Какое положение! Г-н Незнакомец отучает, г. Тор научает… кого? Кого они поставили, на старости лет, в положение легкомысленного юноши, твердо приняв на себя роль наставников и назидателей? Осуждать ли за это г. г. Незнакомца и Тора? <…> Во всей этой истории мне видится перст, указавший г. г. Незнакомцу и Тору быть орудиями высшей кары, долженствующей внушить сынам отечества, что нельзя разрывать свою душу на две половины…» (Гражданин, 1877, № 19, 15 мая).

Автор «Литературного обозрения» консервативной газеты «Русский мир» W, комментируя полемику между фельетонистами «Нового времени» и «С.-Петербургских ведомостей», назвал этот спор «курьезным», «потому что, какое бы ни было его решение, никто, очевидно, не имеет возможности принудить г. Тургенева подчиниться постановленному приговору, так же как <…> помешать г. Суворину продолжать свою систему „отучения“ нашего маститого беллетриста от его баден-баденских слабостей». Признав, однако, позицию Суворина более сильной, автор обозрения парировал заявление Тургенева о неучтенных в «Новом времени» «штрихах» и добавлениях к рассказу замечанием о том, что «во французской газете рассказ <…> появился с некоторыми штрихами, осторожно опущенными им в русской редакции», и привел в качестве примера фразу, введенную Тургеневым во французский текст о добром отношении к отцу Алексею прихожан как об явлении редком в России. «Таким образом, — писал W, — Европе, по мнению г. Тургенева, следует знать, что в России народ редко любит и уважает своих священников, в России же говорить об этом не следует. А фельетонист „С.-Петербургских ведомостей“ уверял, что на иностранных языках г. Тургенев подвизается единственно во славу своего русского отечества…» Относительно же самого «Рассказа отца Алексея» критик замечал: «Рассказ этот принадлежит именно к разряду тех художественных безделок, вся цена которых заключается в их безукоризненной форме. Ни идея, ни сюжет рассказа не заслуживают особенного внимания <…> — в народе обращается много таких случаев, мы сами часто слыхали о них еще в детстве, — и всё достоинство этого небольшого произведения <…> заключается в том, что оно прекрасно рассказано, — просто, свежо и колоритно. Но, разумеется, воссоздать эти достоинства по французскому переводу <…> — задача смелая, но неисполнимая»