Том 9. Наброски, конспекты, планы - [218]

В Патриотическом институте Гоголь читал общий курс истории, в университете — курсы по истории средних веков (в 1834-35 уч. году и в первом семестре 1835-36 уч. года) и древней истории (во втором семестре 1834-35 уч. года).

В официальном отчете о курсах, читавшихся в Петербургском университете в 1834–1835 академическом году, говорится, что «адъюнкт Гоголь-Яновский» читает «древнюю (2 ч.) и среднюю историю (4 ч.) по собственным запискам» (Журн. минист. народного просвещения, 1835, № 2, стр. 317).

Как свидетельствуют письма Гоголя к М. А. Максимовичу и М. П. Погодину за 1832–1835 гг., а также статьи Гоголя «О преподавании всеобщей истории» и «О средних веках» (см. т. VIII), Гоголь в этот период углубленно занимался историей, много размышлял как над общими теоретическими вопросами истории, так и над проблемами исторической педагогики. Современная Гоголю русская и западноевропейская историческая наука не удовлетворяла его. В письме к Пушкину от 23 декабря 1833 г. Гоголь писал, что всеобщей истории «в настоящем ее виде до сих пор, к сожалению, не только на Руси, но даже и в Европе нет» (см. т. X, стр. 290). В своих письмах Гоголь резко критикует и плоско-эмпирическую историографию, лишенную теоретического фундамента, и отвлеченные идеалистические построения, созданные «мимо людей, мимо жизни, мимо нравов, мимо отличий веков» (там же, стр. 341–342).

В связи с чтением университетских лекций у Гоголя возникал ряд планов собственных (не доведенных до конца) исторических работ. Об этом свидетельствует, в частности, «Отчет по Санктпетербургскому учебному округу за 1835 год», в котором, в разделе о состоянии научной работы в университете, говорится: «Адъюнкт по кафедре истории Гоголь-Яновский сверх должности своей по университету принял на себя труд написать Историю средних веков, которая будет состоять из 8 или 9 томов. Также намерен он издать особенное извлечение из оной истории в одном томе» (опубликовано в кн. С. Машинского «Гоголь. 1852–1952». М., 1951, стр. 65).

Несмотря на широту замыслов и идейных запросов Гоголя-историка и на ту серьезность, с которой он относился к преподаванию, его педагогическая деятельность в университете была неудачна. Это послужило причиной скорого ухода Гоголя из университета. По воспоминаниям студентов, слушавших Гоголя (см. воспоминания Н. И. Иваницкого, «Отечественные записки», 1853, № 2, отд. VII, стр. 119–121; М-на (Е. А. Матисена), «Русская старина», 1881, V, 157–158; Н. М. Колмакова, «Русская старина», 1891, V, стр. 460–461; И. С. Тургенева в его «Литературных и житейских воспоминаниях»; С. И. Барановского, «Русский архив», 1906, № 6, стр. 278), лекции Гоголя были неровны; наряду с яркими и увлекательными он читал много лекций, в которых ограничивался сухим изложением фактов, без той художественной обработки, которую сам Гоголь требовал от преподавателя в своих педагогических статьях.

Неудача лекций Гоголя вызвала злорадство со стороны реакционной части университетской профессуры, которая с самого начала встретила появление Гоголя в университете недоброжелательно, так как была возмущена приходом в университет в качестве профессора молодого писателя, лишенного специального академического образования. Недоброжелательство это, несомненно, отражало отношение этой части профессуры и к художественному творчеству Гоголя. Неприязнь реакционно-академической среды к Гоголю ярко отразилась в дневнике Никитенко («Записки и дневник», т. I, изд. 2, СПб., 1904, стр. 263–264; ср. воспоминания Ф. В. Чижова, — П. А. Кулиш. «Записки о жизни Гоголя», т. I. СПб., 1856, стр. 106). Обвинение по адресу Гоголя в несоразмерных претензиях и недостатке у него исторических знаний, выдвинутое этой частью профессуры, было подхвачено позднее либерально-буржуазной историографией.

Между тем, как показывают исторические заметки и конспекты Гоголя, публикуемые в настоящем томе, Гоголь, хотя он и не имел времени для специальных занятий над источниками, весьма тщательно готовился к своим лекциям. В отличие от многих представителей русской реакционной чиновничьей университетской науки своего времени, Гоголь читал свои лекции не по чужим руководствам, а по «собственным запискам». Исторические заметки и конспекты Гоголя свидетельствуют о большой серьезности его исторических интересов, о внимании Гоголя к социальным и политическим отношениям средневековья, резко отличающем Гоголя от представителей казенной академической науки и реакционных историков-романтиков его времени.

Неудача лекций Гоголя объясняется не его недостаточной подготовленностью, не недостатком у него исторических знаний. Ее причина — в огромной, поистине исключительной по своему размаху, художественной работе Гоголя в годы его профессуры. Издавая «Арабески» и «Миргород», работая над «Ревизором» и «Мертвыми душами», Гоголь физически не мог уделить своей преподавательской деятельности столько же времени и сил, сколько он отдавал своему художественному творчеству. Вот почему, несмотря на глубину и серьезность исторических занятий Гоголя, его преподавательская деятельность оказалась лишь эпизодом, а его исторические занятия нашли свое подлинное отражение не в специальных исторических работах, а в художественных произведениях.