Том 9. Хлеб. Разбойники. Рассказы - [54]

Галактион вернулся домой только вечером на другой день. Серафима бросилась к окну и видела, как от ворот отъезжал извозчик. Для нее теперь было все ясно. Он вошел сердитый, вперед приготовившись к неприятной сцене.

— Ну, что, как Бубниха поживает? — спросила Серафима, не выдержав.

— Тебе кланяется.

— У нее ночевал?

Вместо ответа Галактион размахнулся и ударил жену по лицу. Она вскрикнула и присела. Его охватило внезапное бешенство, и он схватил ее за плечо. Но в этот момент в дверях показался какой-то старик небольшого роста, в раскольничьем полукафтанье. Взглянув на него, Галактион так и обомлел: это был тот самый старик, черный, как жук, которого он тогда встретил в Кунаре у двоедана Спиридона. Теперь он его узнал, — старик бывал еще у отца на заводах, куда приезжал откуда-то из скитов. Он пользовался громкою популярностью, как человек святой жизни и прозорливец.

— Галактион Михеич, иди-ка сюда… — коротко произнес старец.

Галактиону вдруг захотелось обругать и выгнать старца, но вместо этого он покорно пошел за ним в боковую комнату, заменявшую ему кабинет. За ними ворвалась Серафима и каким-то хриплым голосом крикнула:

— Бей… ну, бей!.. Будет лучше, если убьешь… и вместе с детьми…

Потом она зарыдала, начала причитать, и старик вежливо вывел ее из комнаты. Галактион присел к письменному столу и схватился за голову. У него все ходило ходенем перед глазами, точно шатался весь дом. Старик вернулся, обошел его неслышными шагами и сел напротив…

— Галактион Михеич…

— Ну, что тебе нужно? — отозвался грубо Галактион.

— А ты не сердитуй, миленький… Сам кругом виноват. На себя сердишься… Нехорошо, вот что я тебе скажу, миленький!.. Затемнил ты образ нескверного брачного жития… да. От скверны пришел и скверну в себе принес. Свое-то гнездо постылишь, подружию слезишь и чад милых не жалеешь… Вот что я тебе скажу, миленький!.. Откуда пришел-то?

— Где был, там ничего не осталось.

— А остуду-то с собой захватил, миленький? Домашний-то грех побольше будет стороннего… Яко червь точит день и ночь.

Старик пересел рядом с Галактионом и заговорил тихим ласковым голосом:

— Свое-то маленькое бросил, Галактион Михеич, а за большим чужим погнался. С бритоусыми и табашниками начал знаться, с жидами и немцами смесился… Они-то, как волки, пришли к нам, а ты в ихнюю стаю забежал… Ох, нехорошо, Галактион Михеич! Ох, велики наши грехи, и конца им нет!.. Зачем подружию милую обидел? Чадо милое, не лютуй, не злобься, не впадайся в ненужную ярость, ибо великий ответ дадим на великом судилище христове…

Галактион закрыл лицо руками и рыдал.

— Дедушка, сам не знаю, что со мной делается…

Часть третья

I

Перед Ильиным днем поп Макар устраивал «помочь». На покос выходило до полуторых сот косцов. Мужики любили попа Макара и не отказывались поработать денек. Да и как было не поработать, когда поп Макар крестил почти всех косцов, венчал, а в будущем должен был похоронить? За глаза говорили про попа то и се, а на деле выходило другое. Теперь в особенности популярность попа Макара выросла благодаря свержению ига исправника Полуянова.

— Никто же не смел ему препятствовать, исправнику, — говорили между собой мужики, — а поп Макар устиг и в тюрьму посадил… Это все одно, что медведю зубы лечить.

Недоволен был только сам поп Макар, которому уже досталось на орехи от некоторых властодержцев. Его корили, зачем погубил такого человека, и пугали судом, когда потребуют свидетелем. Даже такие друзья, как писарь Замараев и мельник Ермилыч, заметно косились на попа и прямо высказывали свое неудовольствие.

— Ты бы то подумал, поп, — пенял писарь, — ну, пришлют нового исправника, а он будет еще хуже. К этому-то уж мы все привесились, вызнали всякую его повадку, а к новому-то не будешь знать, с которой стороны и подойти. Этот нащечился, а новый-то приедет голенький да голодный, пока насосется.

— А ежели он, во-первых, хотел взятку с меня вымогать? — слабо оправдывался поп. — Где это показано, штобы с попов взятки-то брали?

— Ах, ты какой!.. — удивлялся писарь. — Да ведь ежели разобрать правильно, так все мы у батюшки-то царя воры и взяточники. Правду надо говорить… Пчелка, и та взятку берет.

Нашлись доброхоты и заступники, которые припоминали за Полуяновым немало добра. Конечно, все дело по сравнению с другими. Другие-то разве лучше? Дай-ка им такую силу, так и не то бы наделали. Крут был Полуянов, да зато отходчив: расказнит и тут же помилует. А главное то, что был орел орлом. С налету все брал. Складывалась о Полуянове живая легенда, и никто не хотел верить, что его засудят. Судьи-то разве слепые? Судить, так всех суди, а не одного Полуянова. Мало ли греха наберется, а за всех отвечай Полуянов один.

Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом в Суслон. Он в последнее время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем. Этот уж все знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает, что дальше будет.