Том 9. Хлеб. Разбойники. Рассказы - [35]

Галактион лежал и думал о Харитине, думал и сердился, что думает именно о ней, а не о своих детях.

IV

Отправляясь в первый раз с визитом к своему другу Штоффу, Галактион испытывал тяжелое чувство. Ему еще не случалось фигурировать в роли просителя, и он испытывал большое смущение. А вдруг Штофф сделает вид, что не помнит своих разговоров на мельнице? Все может быть.

Штофф был дома и принял гостя с распростертыми объятиями. Он по-русски расцеловался с Галактионом из щеки в щеку.

— Слышал, слышал, голубчик, — повторил он. — Этим и должно было кончиться… Чем скорее, тем лучше.

— Откуда вы узнали, Карл Карлыч? — удивился Галактион.

— А сорока на хвосте принесла… Право, отлично. Одобряю.

Штофф занимал очень скромную квартирку. Теперь небольшой деревянный домик принадлежал уже ему, потому что был нужен для ценза по городским выборам. Откуда взял немец денег на покупку дома и вообще откуда добывал средства — было покрыто мраком неизвестности. Галактион сразу почувствовал себя легче в этих уютных маленьких комнатах, — у него гора свалилась с плеч.

— Будем устраиваться… да… — повторял Штофф, расхаживая по комнате и потирая руки. — Я уже кое-что подготовил на всякий случай. Ведь вы знаете Луковникова? О, это большая сила!.. Он знает вас. Да… Ничего, помаленьку устроимся. Знаете, нужно жить, как кошка: откуда ее ни бросьте, она всегда на все четыре ноги встанет.

Было часов одиннадцать, и Евлампия Харитоновна еще спала, чему Галактион был рад. Он не любил эту модницу больше всех сестер. Такая противная бабенка, и ее мог выносить только один Штофф.

— Одного у нас нет, — проговорил хозяин, заметив, как гость оглядывает обстановку. — Недостает деточек… А я так люблю детей. Да… Вот у вас целых трое.

— Заботы много с детьми.

— А для чего же тогда жить?

Взглянув на часы, Штофф прибавил совсем другим тоном:

— Скоро двенадцать. Поедемте в думу. Там сразу со всеми перезнакомитесь.

— Да я, кажется, и без того всех знаю.

— Нет, то другое… Мало ли кого можно встретить на свадьбе, — это в счет у нас нейдет.

У Штоффа была уже своя выездная лошадь, на которой они и отправились в думу. Галактион опять начал испытывать смущение. С чего он-то едет в думу? Там все свои соберутся, а он для всех чужой. Оставалось положиться на опытность Штоффа. Новая дума помещалась рядом с полицией. Это было новое двухэтажное здание, еще не оштукатуренное. У подъезда стояло несколько хозяйских экипажей.

— Здесь вы всех найдете, — объяснял Штофф, здороваясь с представительным швейцаром. — Тарас Семеныч здесь?

— Точно так-с, — вытянувшись по-солдатски, ответил швейцар.

Поднявшись по лестнице во второй этаж, они прошли куда-то направо, откуда доносился гул споривших голосов. Большая комната, затянутая табачным дымом, с длинным столом посредине, походила на железнодорожный буфет. На столе кипело два самовара, стояла чайная посуда, а кругом стола разместились представители местного самоуправления.

— Господа, я привел к вам дорогого гостя! — громко отрекомендовал Штофф своего спутника. — Прошу любить и жаловать!

Подхватив Галактиона под руку, Штофф повел его вокруг стола, рекомендуя всем:

— Тараса Семеныча вы знаете? А это два купца Ивановых… три купца Поповых… старший городской врач Кацман, а это его помощник, доктор медицины Кочетов… член управы Голяшкин.

— Ба, ба! — крикнул знакомый голос.

Это был Полуянов. Он обнял Галактиона и расцеловал.

— Слышал, батенька… как же! Вчера жена что-то такое рассказывала про тебя и еще жаловалась, что шубы не умеешь дамам подавать. Ничего, выучим… У нас, батенька, все попросту. Живем одною семьей.

Член управы Голяшкин, рослый и краснощекий детина, все время смотрел на Галактиона какими-то маслеными глазами и сладко улыбался. Он ужасно походил на вербного херувима, хотя и простой работы. Выждав, когда все перездоровались, Голяшкин подошел к Галактиону, крепко пожал ему руку и каким-то сладким голосом проговорил:

— Очень, очень рады, Галактион Михеич. Мы здесь все попросту. Да… Одною семьей.

Херувим страдал манией повторять чужие слова, точно эхо. Проделав свою партию, он подсел к столу и широко вздохнул. Рядом с ним сидел доктор Кочетов, красивый черноволосый мужчина лет тридцати. Молодое лицо доктора носило явные следы усиленного пьянства — кожа на лице была красная, потная, глаза опухли и слезились, нос просвечивал синими жилками. Галактион почему-то обратил особенное внимание на эту типичную пару. Впрочем, и вся остальная компания не напоминала праведников, за исключением Луковникова, резко выделявшегося своею степенностью и благообразною старостью.

— Ну, что родитель, каково прыгает? — спросил он Галактиона, улыбаясь одними глазами. — Завязали вы нам узелок с вашей мельницей… да.

— Так уж вышло, Тарас Семеныч, — оправдывался Галактион смущаясь. — Обижать никого не хотели.

— Что же, дело житейское, — проговорил старик и вздохнул. — К тестю в гости приехал, Галактион Михеич?

— Да… Может быть, вам говорил что-нибудь Карл Карлыч?

— Ах, да, да!.. Ндравный старик. Ничего, как-нибудь устроимся. Заходи ко мне, — потолкуем.

Солидный старик очень понравился Галактиону. Не то, что тятенька Михей Зотыч. Мысль об отце у Галактиона являлась теперь в какой-то обидной форме. Ему казалось, что Тарас Семеныч смотрит на него с сожалением.