Том 9. Ave Maria - [91]
Александра была благодарна Папикову за то, что он не дал ей уйти из хирургии, но выпустил из-под своего крыла, освободил от давления, которое вольно или невольно, но всегда давало бы себя знать; авторитет на то и авторитет, что с ним надо постоянно считаться и на него оглядываться. В те времена, когда Александра перешла от Папикова, слово «авторитет» еще ни кем не приравнивалось к слову «бандит». Разрушение и осквернение русского языка тогда еще и не начиналось. Александра не любила поэта Маяковского, но ей очень нравилась его строчка: «Работа – единственное, что мне не изменит». Пока так и было.
А жизнь, между тем, летела со все нарастающей скоростью. И на том жизненном поле, которое должен пройти каждый человек, и проходила свое Александра, на этом ее поле с каждым годом становилось все больше и больше крестов. Если бы Александра видела навязчивый сон своей старшей сестры Марии с пирамидальным тополем и с тенью-чертой, которую отбрасывал он через родовую усадьбу Мерзловских, и уходящие за черту толпы, если бы она видела этот сон, то, наверное, многое представлялось бы ей яснее. Но она этого сна не видела. Один за другим ушли за черту Ираклий Соломонович, Папиков, замминистра Иван Иванович с обтянутым черной перчаткой протезом вместо кисти левой руки, ушел маршал Малиновский, ушел, едва перевалив за шестьдесят, Иван и многие другие. Поле жизни Александры становилось все более и более пустынным.
Пролетели со свистом и Гласность, и Перестройка, и восторженное бегание к Белому дому на набережной Москвы-реки для защиты от советской власти борцов с привилегиями номенклатуры, борцов за справедливость и повсеместное в СССР народное счастье. Если бы кто знал, какие привилегии получат для себя и своих близких и ближних эти самые борцы при антисоветской власти…
Нужно сказать, что ни Александра, ни Ксения к Белому дому не бегали, и не по причине преклонных лет, а потому, что Ксения сидела тогда в самом Белом доме депутатом или, как язвила она в дальнейшем, «депутаной». Александра же не поддалась всеобщему революционному зуду, наверное, потому, что помнила слова своей матери Анны Карповны о том, что после смены советской власти «лучше не будет». Зато все дети бегали во главе с Артемом, который был к тому времени каким-то маленьким руководителем какого-то привилегированного общепита, умудрялся подвозить к Белому дому зеленые солдатские полевые кухни с кофе, пластмассовые стаканчики и пирожки с ливером.
После расстрела Белого дома в 1993 году из танков, опять же в рамках борьбы за всенародное счастье, Ксения раз и навсегда бросила политику и ушла с головой в свою биологию, где она уже давно была и доктором, и профессором, и вообще, как говорится, не из последних. С тех пор Ксения и Александра сдружились особенно. Ксения всегда подражала Александре, поэтому у нее был старенький «Москвич», который она очень любила.
– Тетя Ксеня, разрешите мы с Глашей купим вам нормальную тачку, – просил тещу Артем, ставший к середине девяностых очень богатым.
– Нет, – отвечала Ксения, – на тачках катайся сам, а у меня хорошая машина. Когда будет нужно – скажу.
Скоро все заговорили о том, что грядет новое тысячелетие, и опять появилась надежда, что в двухтысячном году все улучшится чудесным образом. Этот год ждали как манну небесную и называли его в газетах и по телевидению «миллениум».
А пока шел следующий рядовой год от Рождества Христова, и скоро должна была наступить Пасха. И когда сейчас, накануне Пасхи, Александра ехала на машине по подновленным улицам Москвы, над головой часто мелькали растяжки: «Христос воскрес!»
Еще недавно такое было непредставимо. Кругом торчало: «Слава КПСС».
Притом ответственными за эту «Славу КПСС» были те же самые, по чьему повелению развешивали «Христос воскрес».
Всего несколько лет прошло, а все осыпалось, все обвалилось.
Некоторые умники, как правило, бывшие преподаватели научного коммунизма, а теперь, как ехидничала по их поводу острая на язык Ксения, «перековавшие мечи на орала, а орала на хлебала», стали говорить про бывшую власть, что она «гнила» и падение ее они предвидели. Она могла гнить еще тысячу лет, как Римская империя. Даже те, кто разрушали бывшую власть намеренно, ничего подобного не предвидели. Как говорят в таких случаях, результат превзошел ожидания. Да, казалось, все было установлено на века, а сгинуло, улетело, считай, в одночасье.
«Скоро Пасха», – думала Александра, глядя на мелькающие растяжки поперек улицы, и ей как-то само собой приходило в голову, что это единственный праздник, просочившийся сквозь толщу советской власти нетронутым. Всегда хозяйки красили куриные яйца луковой шелухой, а кто побогаче, то и пищевыми красителями, всегда в действующих церквах бывал крестный ход, и глазеющие толпы диких атеистов взирали на идущих с золоченными хоругвями священнослужителей, как на зверей в клетке.
Александре не нужно было бросаться от дикого атеизма к дикой религиозности. Атеисткой она никогда не была. В детстве и отрочестве часто ходила с матерью в Елоховский собор и мыть полы, и молиться. Крестила там Надиного сына Артема, крестила сына бывшего главврача госпиталя на Сандомирском плацдарме Ивана Ивановича. Всю войну прошла с Богом в душе. После войны все закрутилось с такой скоростью, что в церкви она стала бывать все реже и реже. И сейчас, в старости, на восьмом десятке, она еще действующий хирург. «Я как хорошо обученная цирковая лошадь, – смеялась по этому поводу Александра Александровна, – она и в глубокой старости может без запинки исполнить свой коронный номер». В спальне у Александры висит та же самая иконка Казанской Божьей Матери, что висела когда-то у них с мамой в «дворницкой».
Впервые в русской литературе па страницах романа-эпопеи Вацлава Михальского «Весна и Карфагене» встретились Москва и Карфаген – Россия и Тунис, русские, арабы, французы. Они соединились в судьбах главных героинь романа Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота. То, что происходит с матерью главных героинь, графиней, ставшей и новой жизни уборщицей, не менее трагично по своей силе и контрастности, чем судьба ее дочерей. В романе «Весна в Карфагене» есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описания неизвестных широкой публике исторических событий XX века.В свое время Валентин Катаев писал: «Вацлав Михальский сразу обратил внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Храм Согласия, вероятно, возвышался на одном из холмов Карфагена, рядом с Храмом Эшмуна. Мы только начинаем постигать феномен Карфагена, чьи республиканские институты, экономические концепции и желание мира кажутся сегодня поразительно современными.Мадлен Ур-Мьедан,главный хранитель музеев Франции. 1Четвертая книга эпопеи "Весна в Карфагене". Журнальный вариант. Книга печаталась в журнале "Октябрь".
Роман `Одинокому везде пустыня` продолжает цикл романов Вацлава Михальского о судьбах двух сестер - Марии и Александры, начатый романом `Весна в Карфагене`, за который писатель Указом Президента РФ от 5 июня 2003 года удостоен Государственной премии России. Впервые в русской литературе на страницах романа Вацлава Михальского `Весна в Карфагене` встретились Москва и Карфаген - Россия и Тунис, русские, арабы, французы. Они соединились в судьбах главных героинь романа, дочерей адмирала Российского Императорского флота.
Роман "Для радости нужны двое" продолжает цикл романов Вацлава Михальского о судьбах двух сестер — Марии и Александры, начатый романами "Весна в Карфагене", за который писатель Указом Президента РФ от 5 июня 2003 года удостоен Государственной премии России, и "Одинокому везде пустыня".В романе "Для радости нужны двое" читатель вновь встречается с Марией и Александрой, но уже совсем в другом времени — на пороге и за порогом Второй мировой войны. В свое время Валентин Катаев писал: "Вацлав Михальский сразу обратил внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта.
Большинство персонажей повести «Катенька» — люди, чьё детство и молодость прошли в царской России. Повествуя о событиях начала ХХ века, главными героями произведения делает не традиционных в таких случаях «борцов с режимом», революционеров и т.п., а обычных людей — Григория Маркова и Катеньку Малову.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Впервые в русской литературе на страницах романа-эпопеи Вацлава Михальского «Весна в Карфагене» встретились Москва и Карфаген – Россия и Тунис, русские, арабы, французы. Они соединились в судьбах главных героинь романа – Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота. То, что происходит с матерью главных героинь, графиней, ставшей в новой жизни уборщицей, не менее трагично по своей силе и контрастности, чем судьба ее дочерей. В романе «Весна в Карфагене» есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описания неизвестных широкой публике исторических событий ХХ века.
Вот уже более ста лет человечество живет в эпоху нефтяной цивилизации, и многим кажется, что нефть и ее производные и есть главный движитель жизни. А основа всего сущего на этом свете – вода – пока остается без внимания.В третьем томе собрания сочинений Вацлава Михальского публикуется роман «Тайные милости» (1981–1982), выросший из цикла очерков, посвященных водоснабжению областного города. Но, как пишет сам автор, «роман, конечно, не только о воде, но и о людях, об их взаимоотношениях, о причудливом переплетении интересов».«Почему „Тайные милости“? Потому что мы все живем тайными милостями свыше, о многих из которых даже не задумываемся, как о той же воде, из которой практически состоим.
На страницах романа Вацлава Михальского «Прощеное воскресенье» (ранее вышли – «Весна в Карфагене», «Одинокому везде пустыня», «Для радости нужны двое», «Храм Согласия») продолжается повествование о судьбах главных героинь романа – Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота, в которых соединились пути России и Туниса, русских, арабов, французов. В романе «Прощеное воскресенье» есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описания неизвестных широкой публике исторических событий XX века.
Собрание сочинений Вацлава Михальского в 10 томах составили известные широкому кругу читателей и кинозрителей романы «17 левых сапог», «Тайные милости», повести «Катенька», «Баллада о старом оружии», а также другие повести и рассказы, прошедшие испытание временем.Значительную часть собрания сочинений занимает цикл из шести романов о дочерях адмирала Российского императорского флота Марии и Александре Мерзловских, цикл романов, сложившийся в эпопею «Весна в Карфагене», охватывающую весь XX в., жизнь в старой и новой России, в СССР, в русской диаспоре на Ближнем Востоке, в Европе и США.В первый том собрания сочинений вошли рассказы и повести, известные читателям по публикациям в журналах «Дружба народов», «Октябрь», а также «Избранному» Вацлава Михальского (М.: Советский писатель, 1986)