Дубельт. Дойдет очередь и до мучеников.
Богомазов. И в заключение — сюрприз, ваше превосходительство. Хромой признался, что он написал диплом Пушкину.
Дубельт. А! Петр Петрович, по этому поводу вы ко мне завтра особо.]
Богомазов. Честь имею кланяться, ваше превосходительство.
Дубельт. Деньжонок не надо ли, Петр Петрович?
Богомазов. Рубликов двести, двести пятьдесят не мешало бы.
Дубельт. А я вам триста для ровного счета выпишу, там сочтемся. Тридцать червонцев. Скажите Павлу Максимовичу, что я распорядился.
Богомазов кланяется, выходит.
(Читает бумаги, принесенные Богомазовым.) Буря мглою… небо кроет… (Свистит, прислушивается, глядит в окно, поправляет эполеты.)
В дверь стукнули. Тотчас дверь распахивается. Первым появляется жандарм Пономарев, вытягивается у дверей. [Вслед за ним быстро входит Бенкендорф, делает знак глазами Дубельту.] Дубельт встает. Входит Николай I, он в кирасирской каске и в шинели, а вслед за ним Бенкендорф.
Николай I. Здравствуй.
Дубельт. Здравия желаю, ваше императорское величество. В штабе корпуса жандармов, ваше императорское величество, все обстоит в добром порядке. Больных офицеров и нижних чинов не имеется.
Николай I. Проезжал с графом, вижу у тебя огонек. Занимаешься? Не помешал ли я?
Дубельт. Пономарев, шинель!
Николай I и Бенкендорф сбрасывают свои шинели. Пономарев, приняв их, выходит. Бенкендорф пододвигает кресло Николаю I.
Николай I(садясь, Бенкендорфу). Садись, граф.
(Дубельту.) Садись, Леонтий Васильевич.
Дубельт. Слушаю, ваше величество. [(Остается стоять.)]
Николай I. Работаешь?
Дубельт. Стихи читаю, ваше величество. Собирался докладывать его сиятельству.
Николай I. Докладывай. Я не буду мешать. (Берет с камина какую-то книжку, открывает.)
Дубельт. Вот, ваше сиятельство, бездельники в списках распространяют пушкинское стихотворение по поводу брюлловского распятия. Помните, вы изволили приказать поставить часовых. (Читает.)
…Но у подножия теперь креста честнаго,
Как будто у крыльца правителя градскаго.
Мы зрим поставленных на место жен святых
В ружье и кивере двух грозных часовых
К чему, скажите мне, хранительная стража?
Или распятие казенная поклажа,
И вы боитеся воров или мышей?
…Иль опасаетесь, чтоб чернь не оскорбила
Того, чья казнь весь род Адамов искупила,
И, чтоб не потеснить гуляющих господ,
Пускать не велено сюда простой народ?
И озаглавлено «Мирская власть»…
Николай I. Этот человек способен на все. Исключая добра. Ни благоговения к божеству, ни любви к отечеству. Ах, Жуковский!.. Вчера пристал ко мне, сравнивал его с Карамзиным. И как поворачивается язык у балаболки! Карамзин был святой жизни человек, доблестный певец, составивший славу героев и честь народа. Семью жалко, жену жалко. Хорошая женщина. Продолжай, Леонтий Васильевич.
Дубельт. Кроме сего, ваше сиятельство, [доставлено] краткое стихотворение [давнишнего сочинения, которое ныне, по донесениям, ходит по Санкт-Петербургу и приписывается господину Пушкину].
Бенкендорф. Прочитайте, пожалуйста.
Дубельт. Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, неудобное…
Николай I(глядя в книгу). Прочитай.
Дубельт(читает).
В России нет закона,
А столб, а на столбе — корона.
Николай I. Это он?
Дубельт. [Покамест ручаться не могу.]
Бенкендорф. Отменно любопытно то, что кто бы ни писал подобные гнусности, а ведь припишут господину Пушкину. Уж такова фигура.
Николай I. Ты прав.
(Дубельту.) Сожги. [Ежели он, пусть совесть будет ему наказанием. Найти того, кто распространял.]
Дубельт бросает листок в камин.
Дубельт. Имею честь далее доложить вашему сиятельству, что не позднее послезавтрашнего я ожидаю в столице дуэль.
Бенкендорф. Между кем и кем?
Дубельт. Между двора его величества камер-юнкером Пушкиным и поручиком кавалергардского полка бароном Геккереном-Дантес. Имею копию черновика с пропусками письма Пушкина к барону Геккерену-отцу.
Николай I. Прочитай его.
Дубельт. Осмелюсь сообщить, письмо неприличное.
Николай I. Прочитай письмо.
Дубельт(читает)…Подобно старой развратнице, вы подстерегали мою жену, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного сына. И когда, больной позорною болезнью, он оставался дома, вы говорили… пропуск… не желаю, чтобы жена моя продолжала слушать ваши родительские увещания… пропуск… ваш сын осмеливался разговаривать с ней, так как он подлец и шалопай. Имею честь быть…
Николай I. Он дурно кончит. Я говорю тебе, Александр Христофорович, он дурно кончит. Теперь я это вижу.
Бенкендорф. Он бретер, ваше величество.
Николай I. Верно ли, что Геккерен нашептывал ей?
Бенкендорф. Верно, ваше величество. Вчера на балу у Воронцовой.
Николай I. Посланник.
Прости, Александр Христофорович, что такую обузу тебе навязал. Истинное мучение.
Бенкендорф. Таков мой долг, ваше величество.
Николай I. Позорной жизни человек. Ничем и никогда не смоет перед детьми с себя сих пятен. Но время отмстит ему за эти стихи, за поруганную национальную честь. И умрет он не по-христиански. (Встает.) Спокойной ночи. Не провожай меня, Леонтий Васильевич. (Выходит.)
Бенкендорф устремляется за ним. Дубельт некоторое время один. Бенкендорф
