Том 7. Лавка древностей - [9]

Произнеся эту торжественную речь, сопровождавшуюся выразительным помаванием рук, мистер Свивеллер вдруг сунул в рот набалдашник, очевидно для того, чтобы ни одним лишним словом не испортить впечатления от своего монолога.

— Боже мой, боже! — воскликнул старик и повернулся к внуку.— Зачем ты преследуешь и терзаешь меня? Зачем ты водишь сюда своих беспутных приятелей? Сколько раз мне повторять, что я бедняк, что жизнь моя полна забот и лишений?

— А мне сколько раз повторять, что это неправда? — сказал молодой человек, холодно глядя на деда.

— Ты избрал себе путь. Так следуй же этим путем. Оставь меня и Нелл в покое, мы с ней труженики.

— Нелл скоро будет взрослой девушкой,— возразил ему внук.— Под вашим влиянием она совсем отступится от брата, если он перестанет навещать ее хоть изредка.

— Смотри, как бы она не отступилась от тебя, когда тебе меньше всего захочется этого! — сверкнув глазами, воскликнул старик.— Смотри, как бы не настал день, когда ты будешь босой скитаться по улицам, а она проедет мимо тебя в пышной карете!

— А день этот наступит, когда ей достанутся ваши деньги? Послушайте, что он говорит, наш бедняк!

— И все-таки мы бедняки,— вполголоса, будто размышляя вслух, пробормотал старик.— И нам так трудно живется! Ведь все во имя ребенка, невинного, чистого… а удачи нет! Надейся и терпи! Надейся и терпи!

Эти слова были сказаны совсем тихо, и молодые джентльмены не расслышали их. Мистер Свивеллер, вообразив, что они служат выражением душевной борьбы, начавшейся под могучим воздействием его речи, ткнул приятеля тростью и, шепнув: «Проняло!» — потребовал процентов с ожидаемой поживы. Впрочем, когда ошибка обнаружилась, он немедленно осовел, надулся и стал намекать на то, что сейчас самое время удалиться,— как вдруг дверь отворилась и в комнату вошла Нелли.

Глава III

По пятам за девочкой шел пожилой человек на редкость свирепого и отталкивающего вида и к тому же ростом настоящий карлик, хотя голова и лицо этого карлика своими размерами были под стать только великану. Его хитрые черные глаза так и бегали по сторонам, у рта и на подбородке топорщилась жесткая щетина, а кожа была грязная, нездорового оттенка. Но что особенно неприятно поражало в его физиономии — это отвратительная улыбка. По-видимому, заученная и не имеющая ничего общего с веселостью и благодушием, она выставляла напоказ его редкие желтые зубы и придавала ему сходство с запыхавшейся собакой. Костюм этого человека состоял из сильно поношенной темной пары, высоченного цилиндра, огромных башмаков и совершенно слежавшегося грязно-белого фуляра, которым он тщетно старался прикрыть свою жилистую шею. Его черные, с сильной проседью, волосы — вернее, жалкие их остатки — были коротко подстрижены у висков, а на уши спадали сальными космами. Руки, грубые, заскорузлые, тоже не отличались опрятностью; длинные кривые ногти отливали желтизной.

Я успел заметить все эти подробности, так как они настолько бросались в глаза, что особой наблюдательности тут и не требовалось, а кроме того, первые несколько минут все мы хранили молчание. Девочка застенчиво подошла к брату и протянула ему руку; карлик (мы так и будем его называть) внимательно приглядывался ко всем нам, а старый антиквар, видимо не ожидавший этого странного гостя, был явно смущен и расстроен его приходом.

— Ага! — сказал, наконец, карлик, поглядев из-под ладони на молодого человека.— Если я не ошибаюсь, любезнейший, это ваш внучек?

— К сожалению, вы не ошибаетесь,— ответил старик.

— А это? — карлик показал на Дика Свивеллера.

— Его приятель, такой же незваный гость.

— А это? — осведомился карлик, круто поворачиваясь и тыча пальцем в меня.

— Этот джентльмен был так добр, что довел Нелли до дому, когда она заблудилась, возвращаясь от вас.

Карлик шагнул к девочке с таким видом, точно хотел пожурить ее или выразить ей свое удивление, но, увидев, что она разговаривает с братом, молча наклонил голову и стал прислушиваться.

— Ну, признавайся, Нелли,— громко сказал молодой человек.— Чему тебя здесь учат — ненавидеть меня?

— Нет, нет! Что ты! Зачем ты так говоришь? — воскликнула девочка.

— Так, может, учат любить? — с насмешливой гримасой продолжал ее брат.

— Ни то и ни другое,— ответила она.— Со мной просто не говорят о тебе. Никогда не говорят.

— Ну еще бы! — Он метнул злобный взгляд на деда.— Еще бы! Этому я охотно верю.

— Но я люблю тебя, Фред! — сказала девочка.

— Не сомневаюсь.

— Правда, люблю! И всегда буду любить! — с чувством повторила она.— И любила бы тебя еще больше, если бы ты не огорчал и не мучил его.

— Понятно! — Молодой человек небрежно нагнулся к сестре, чмокнул ее и тут же отстранил от себя.— Ну, хорошо. Урок свой ты заучила твердо, теперь можешь идти. А хныкать нечего — мы с тобой не поссорились.

Он молча провожал ее глазами до тех пор, пока она не притворила за собой дверь своей комнаты, потом повернулся к карлику и резко сказал:

— Слушайте, мистер…

— Это вы мне? — спросил тот.— Меня зовут Квилп. Уж как-нибудь запомните, фамилия коротенькая,— Квилп. Дэниел Квилп!

— Так вот, мистер Квилп,— продолжал молодой человек.— Вы, кажется, имеете некоторое влияние на моего деда?