Том 7. Изборник. Рукописные книги - [37]

Хиреет тело, стынет кровь,

И увядают все надежды.

К покорству душу приготовь.

Под бренною тюрьмою тела

Томится пленная душа.

Она в бессильи охладела,

Освободиться не спеша.

Но будет свергнут Змий жестокий,

Сожжётся новым Солнцем тьма,

И станет этот мир широкий

Свободный дом, а не тюрьма.

«Вот подумай и пойми…»

Вот подумай и пойми:

В мире ты живёшь с людьми, –

Словно в лесе, в тёмном лесе,

Где напихан бес на бесе, –

Зверь с такими же зверьми.

Вот и дом тебе построен.

Он уютен и спокоен,

И живёшь ты в нём с людьми,

Но таятся за дверьми

Хари, годные для боен.

Человек иль злобный бес

В душу, как в карман, залез,

Наплевал там и нагадил,

Всё испортил, всё разладил

И, хихикая, исчез.

Смрадно скучившись у двери,

Над тобой хохочут звери:

«Дождался, дурак, чудес?

Эти чище, чем с небес,

И даются всем по вере». –

«Дурачок, ты всем нам верь, –

Шепчет самый гнусный зверь, –

Хоть блевотину на блюде

Поднесут с поклоном люди,

Ешь и зубы им не щерь».

«Побеждает тот, кто зол…»

Побеждает тот, кто зол.

Добрый малый, ты – осёл!

Не хвались, что ты силён, –

Попадёшься ты в полон.

Тот, кто зол, неутомим,

И не справишься ты с ним.

Не помогут яд и нож, –

Пустит в дело злую ложь.

Лжи поверят, правде – нет,

И сойдётся клином свет.

«Соткался в тучах терем…»

Соткался в тучах терем,

Закатом позлащен,

Но мы ещё не верим

В вечерний тихий сон.

Желаньем нашим мерим

Дорогу пред собой,

И, может быть, поверим

В победу над судьбой.

Но счёта нет потерям,

Дорога всё трудней,

И мы уже не верим

В приход счастливых дней.

«Что дурак я, знаю сам…»

«Что дурак я, знаю сам,

Но ведь это не нарочно.

Что ж нам делать, дуракам?»

Посмеялись: «Это – точно!»

«Отчего же нас бранят,

Всюду ставят нам ловушки?»

«Значит, вам добра хотят!» –

Отвечают мне старушки.

И толкуют старики,

Испуская запах гнили:

«Знать, на то и дураки,

Чтоб их били да бранили».

А за ними ну вопить

И мальчишки, и девчонки:

«Дураков-то как не бить!»

И мелькают кулачонки.

В альбом Зоргенфрея

Любовь сочетает навеки.

В пыланьи безмерной любви

Проплывши чрез смертные реки,

В раю безмятежном живи.

В лирическом светлом покое

Простивши земные грехи,

Душа прозревает иное,

Слова сочетая в стихи.

Какая бы нас ни томила

Земная и злая печаль,

Но песен чудесная сила

Уносит в звенящую даль,

Где ждёт госпожа Дульцинея,

И дивную пряжу прядёт,

Где, вечно пред ней пламенея,

Бессмертная роза цветёт.

«Скажу простейшими словами…»

Скажу простейшими словами,

В чём вера крепкая моя:

Кто ходит голыми стопами,

Тот ближе к правде бытия;

Нагое открывая тело

Светилу пламенного дня,

Себя мы погружаем смело

В купель всемирного огня;

Входя в струящуюся воду,

Где каледьш прост и каждый смел,

В себе находим мы свободу

Для совершенья мощных дел;

А где свободный ветер веет

И грудь вздыхает глубоко,

Там наша воля пламенеет,

И всё свершается легко.

Дружи со светом и с землёю,

С водою, с воздухом земным,

И всё, навеянное тьмою,

Легко отвеется, как дым.

Толкающий людей к обманам,

Царящий над землёю Змий

Низвергнут будет ураганом

С толпой сдружившихся стихий.

«Земли поколебав основы…»

Земли поколебав основы,

Восстал закованный Атлант.

Его деяния суровы,

Но прав разгневанный гигант.

Поработители! Как ложен

Безумно-яростный ваш крик!

Атлант и в бунте осторожен,

Великодушен и велик.

Благое совершая дело,

Он защищает, а не мстит,

И землю он колеблет смело,

Но труд внимательно хранит.

«Бежал я от людей далёко…»

Бежал я от людей далёко.

Мой мир – коралловый атолл.

Живу спокойно, одиноко,

И, как в саду Эдема, гол.

Никто передо мной не в страхе,

Я всё живущее люблю,

Не убиваю черепахи,

Пугливых рыб я не ловлю.

Кокос, банан, – чего же надо

Ещё для счастья моего!

Тяжёлой кистью винограда

Я довершаю торжество.

Порой гляжу на дно лагуны,

Где дремлет затонувший бот;

В часы отлива ночью лунной

Там золотой дукат блеснёт.

Быть может, там дукатов много;

Быть может, был бы я богат,

В часы отлива на отлогий

Спустившись прибережный скат.

Нет, мне не надо и червонца.

Мой мир – коралловый атолл,

Где ясны звёзды, ярко солнце,

Где я пред океаном гол.

«Я становлюся тем, чем был…»

Я становлюся тем, чем был.

Мы жили все до колыбели,

И бесконечный ряд могил

Начало приближает к цели,

И замыкается кольцо,

Навек начертанное строго,

И проясняется лицо

Владыки светлого чертога.

«Не скажешь, какими путями…»

Не скажешь, какими путями

Приходит к нам в душу печаль,

Лицо умывая слезами,

Туманом окутавши даль.

Не скажешь, какою дорогой

Приходит к нам в сердце тоска,

Когда к безнадёжности строгой

Костлявая движет рука.

«Огни далёкие багровы…»

Огни далёкие багровы.

Под сизой тучею суровы,

Тоскою веют небеса,

И лишь у западного края

Встаёт, янтарно догорая,

Зари осенней полоса.

Спиной горбатой в окна лезет

Ночная мгла, и мутно грезит

Об отдыхе и тишине,

И отблески зари усталой,

Пред ней попятившися, вялой

Походкой подошли к стене.

Ну что ж! Непрошеную гостью

С её тоскующею злостью

Не лучше ль попросту прогнать?

Задвинув завесы, не кстати ль

Вдруг повернуть мне выключатель

И день искусственный начать?

«В твоём стремлении крылатом…»

В твоём стремлении крылатом

В просторах, вечно голубых,

Пойми, ты – только малый атом

Средь многих атомов иных.

Всегда меж нами есть преграда.

В предустановленной судьбе,

По слову мудреца, монада

Самозамкнулася в себе.

Чего же каждый атом стоит?

Внимай вещаньям мудреца: