Том 7. Гидеон Плениш. Статьи - [40]

Ректор Булл все больше и больше мрачнел, глядя, как его декан, дело которого — фактически руководить колледжем, оставляя на долю ректора представительство и рекламу, во-первых, пренебрегает своими обязанностями, а во-вторых, кладет в карман хорошенькие оранжевые чеки, которые по праву должны были бы доставаться Т. Остину Буллу.

В этот вечер декану Пленишу предстояло говорить речь на объединенном банкете Ассоциации Дочерей Пилигримов и Общества Упсальских Холостяков в Нью-Ипсвиче, в шестидесяти милях от Кинникиника. Ехать туда он решил на машине. Выпал снег, но дороги были в приличном состоянии, а кроме того, он недавно купил для своего максвелла новые цепи. Он вернулся из колледжа в половине пятого, поцеловал жену, дал ей дружеского шлепка, поцеловал дочку и принялся одеваться к-банкету.

Сорочка, решил он, еще один раз сойдет, но воротничок лучше надеть чистый. На старом было пятно — это он посадил в прошлый вторник, спеша перехватить стаканчик в баре отеля Грампион в Де-Мойне, куда приехал читать лекцию членам Хокайской Агрономической Лиги. Заплатили ему тогда шестьдесят долларов, и это еще было дешево, потому что лекцию пришлось готовить совершенно заново: дело касалось истории сельского хозяйства, о которой он не имел ни малейшего представления.

Он съел сандвич с копченым тунцом, торопливо проглотил порцию неразбавленного виски и облачился в кожаное пальто, меховые рукавицы и плюшевую кепку, под которыми личность ученого и философа скрылась почти без остатка. Остаток — короткая каштановая бородка, веселые карие глаза и пунцовый нос — скорей напоминал деревенского коновала.

Пиони напутствовала своего воителя: — Ну, будь умницей. Ключ не забыл? Хорошенько закутай шарфом шею. И не вздумай привезти домой какую-нибудь блондинку, а то я ей тут же глаза выцарапаю. Ах да, где те десять долларов, которые ты мне хотел оставить? Пожалуй, я еще до закрытия магазина успею купить себе серебряные туфли. Нет, нет, не стоит расстегиваться, я куплю в кредит. Обожаю покупать в кредит. Смотри, милый, замедляй ход на поворотах, и, пожалуйста, когда будешь говорить про типичную мартовскую кошку, назови ее «Мэйми», а не «Мэгги», а то помнишь, какой скандал тебе устроила одна живая Мэгги в Клинтоне? Ну, счастливого пути, миленький.

Закуривая сигару и включая мотор, декан Плениш говорил себе:

«Такой золотой женушки не было ни у одного мужчины со времен… — Он замялся. — Со времен Цезаря? Лорда Альфреда Теннисона? У. С. Гранта?[56]

Такой золотой женушки еще вообще ни у кого не было», — решил он наконец.

Он плавно, как по рельсам, катил по серой, открытой всем ветрам прерии. Его машина казалась маленькой проворной букашкой, затерявшейся в этих беспредельных просторах. Он думал о молодых людях, побывавших сегодня в его кабинете, о свеженьких девушках — впрочем, куда им всем до Пиони, — о получаемом жалованье, о том, как приятно было бы жить в Нью-Йорке и держать шофера, об ученом-исследователе, про которого профессор Икинс рассказывал, будто ему платят 750 долларов за лекцию, о том, что когда-нибудь он купит Пиони кровать, выкрашенную под слоновую кость, с резными позолоченными амурчиками, и, между прочим, о своем сегодняшнем выступлении.

Сегодня он искусным образом сочетает пикантные доказательства развращенности современной молодежи с утверждением, что она ничуть не развращена, и свою беседу назовет «Родители, все зависит от вас».

Десять миллиардов акров степных пространств проплыли мимо, пока наш профессор уютно предавался размышлениям:

«Не забыть бы выражение «мартовская кошка» приберечь к концу рассказа о туристском лагере, причем весь эпизод подать как можно тактичнее, чтобы никто не догадался, что речь идет о противозачаточных средствах. Ну, а потом произнести, с расстановкой и легким повышением голоса, вот так: мартовская КОШ-КА.

«Ах, чертов дурень! Что у него, глаз нет, что ли? Чуть не своротил меня в канаву, деревенщина!

«И совсем она не толста. Просто у нее хорошая фигура.

«А спальню в нью-йоркской квартире обставить по ее вкусу: резная кровать, шикарный туалетный стол, зеркало в целый дом величиной и всякие там баночки, скляночки, кремы, помады. Приятно будет все это устроить так, чтобы она не знала, а потом преподнести ей сюрприз… Но, но, док, не завирайся! Как будто ты не знаешь, что тебе и сунуться не дадут в отделку и меблировку комнат. Ну и что ж из этого! Так и должно быть. Я ученый, оратор, мастер слова, но по части энергии и изобретательности она мне сто очков вперед даст. Ах, с каким бы удовольствием я ее сейчас поцеловал!

«Хм! Из штата Миссури, по номеру видно. Что это его сюда занесло зимой? А хороша машина! «Ла-Салль», кажется. Ну и ход, черт возьми!

«Разъяснить, что внешняя распущенность еще ничего не значит, самое важное — способна ли молодежь, даже если она временно увязла в 1 рясине Порока, выйти на широкий путь единения с интеллектуальными лидерами (вроде меня)? И преподнести это в патетическом тоне: молодежь с развевающимися знаменами; а комья грязи на одеждах — лишь знак, что они побывали в этой самой — как ее? — трясине и сумели из нее выбраться. Побольше пафоса.