Том 7. Гидеон Плениш. Статьи - [23]

Тоненьким голоском она окликнула:

— Хелло!

Он просунул руку под ее пальто; он прошептал:

— Девочка моя, моя девочка! — Он поцеловал ее в губы. — Вы знаете, что я вас люблю?

Она сказала безмятежно:

— Не может быть.

— Да вот, представьте себе!

— Что ж, очень мило.

— Ну, а вы меня хоть немножко любите?

— А как же. Еще с прошлого года. Верно, верно. Я приезжала с папой из Фарибо выяснить насчет моего зачисления, и мы пробрались на вашу лекцию по риторике. Папа сказал, что вы классный оратор.

— А вы?

— А я решила, что вы душка. Ну, ну, ладно, не смотрите на меня так сердито. Я решила, что вы чудо.

— Как все это удивительно вышло. Но что же нам теперь делать?

— Что делать, профессор? Поскольку я вас, очевидно, покорила — и даже без особенных хлопот, — мы могли бы пожениться.

— Да, конечно. Пожениться.

— Вам знакомо такое слово?

— Очень хорошо знакомо, и в свое время мы непременно поженимся, но я хочу, чтобы вы хоть два года проучились в колледже.

— Зачем?

— Чтобы быть подготовленной для видной роли, которую вам придется играть в мире. Я не собираюсь всю жизнь сидеть в такой дыре, как Кииникиник.

— Еще бы! Но почему я не могу выйти замуж и продолжать учиться?

— По правилам колледжа студенткам не разрешается выходить замуж.

— Вот гады старые! Но хоть помолвленной-то можно быть по правилам? Ох, и буду же я форсить своим обручальным кольцом! (Я знаю, где можно взять напрокат прелестное колечко, если у вас с деньгами туго.) И буду же я пялить на вас глаза в аудитории и смущать вас! «Знакомьтесь — Пи Джексон, невеста очаровательного профессора Плениша!» Бедненький профессор! Миленький профессор! А как мне вас звать: Гидеон или Гид?

— Лучше Гид. Но послушайте, дорогая…

Ему пришло в голову, что если Текла узнает о его помолвке, она очень расстроится, а отец Геклы — председатель кинникиникского совета попечителей — может сделать так, что под профессором земля загорится еще задолго до срока его контракта. Он взял руку Пиони и поцеловал, потом бережно опустил ее и рассказал ей всю-то есть более или менее всю-историю своих отношений с Теклой. Впервые в жизни он почти без усилий говорил почти одну правду. Он распространялся о доброй душе и преданном сердце Теклы, а Пиони в ответ только шипела:

— Все равно, ни одной женщине не верю!

А когда он кончил, она спросила:

— Но теперь уже вы не будете ходить к этой особе пить чай, если это у вас называется пить чай!

Конечно, он не будет. Как ей могло прийти в голову что-либо подобное!

Гидеон! Если ее отец и попечители могут навредить вам — ославить или еще что, — зачем нам, собственно, оставаться здесь? Может, вам пора уже плюнуть на Кинникиник и двигаться дальше? Все вперед и вперед?

— Может быть. Я бы не прочь получить место в Колумбийском университете.

— А я мечтаю для вас о чем-нибудь поживей педагогики, Гидеон. Вы такой молодой…

— По-вашему, я еще молод? — * Совсем еще младенец! Чего только вы не могли бы! Из вас вышел бы, например, чудный банкир, если бы вы пустились в финансы, или хозяин фермы в пятьдесят тысяч акров. У вас такой дар красноречия, просто восторг; но все-таки, что бы вам вместо риторики специализироваться на экономических науках? Вдруг вы когда-нибудь станете сенатором или губернатором штата?

— Как удивительно, что вы об этом заговорили! Мне всю жизнь не дает покоя мысль, что я мог бы с успехом заняться политикой — сделать карьеру — и, конечно, принести много пользы людям.

— Ну, конечно, очень много пользы.

— Вы в самом деле думаете, что я на это способен?

— Еще бы! Я не думаю, я знаю! Ах, Гидеон, вот будет замечательно! А я стану вам помогать, увидите! Когда мы будем давать обеды в губернаторском доме, я заставлю всех старых хрычей болтать и веселиться до упаду. Вы думаете, я сумею?

— Еще бы! Я не думаю, я знаю! А самое главное, верьте в меня, ваша вера даст мне силы и вооружит меня для новых успехов. Она будет пришпоривать меня, понятно?

— Да, да! Теперь мне это понятно.

— Брать везде только самое лучшее, о чем бы ни шла речь: о славе, о деньгах, о влиянии, о возможности приносить пользу; водить дружбу со всеми большими людьми, вроде Рокфеллеров; гнать полным ходом вперед к вершинам успеха и раз навсегда покончить с крохоборством в разных Кинникиниках! Вот моя программа!

— Правильно, профессор!

— И с вами я сумею осуществить ее! Милая!

Она поцеловала его так, что даже дух захватило.

— Значит, мы помолвлены, — сказал он. — Сумеете ли вы только хранить тайну?

— Не беспокойтесь, я настоящая Мата Хари[29] — только, конечно, добродетельная.

Он не сразу отважился, но вопрос был серьезный, и он спросил шепотом:

— Очень добродетельная?

Она так же шепотом ответила:

— Смотря когда. Может быть, и не слишком. — И тут же засуетилась и завизжала, как настоящая первокурсница: — Ах ты господи! Уже поздно! Мне надо бежать.

Он хотел схватить ее за полу развевающегося белого пальто, но она уже исчезла, и неизвестно было, когда они увидятся снова.

Еще много недель ему суждено было мучиться, всякий раз не зная, когда они увидятся снова, и только на лекциях она поглядывала на него из студенческих рядов глазами добренькой обезьянки.