Том 7. Эссе. Статьи. Пьесы - [123]

Ну, если приглядываться...

Вот именно! Носороги, бараны, буйволы.

Козлы!

И все прут куда-то! Мешают транспорту. Мне моего пуделя...

Транспорту?! А транспорт что такое? Особенно издали?

Четырехколесное, извивающееся...

Не говоря такси. Всё пятнистое.

Действительно озверение.

Вот она и нахваталась.

Поразительно, что у них еще возникают разногласия.

Козел барана за животное не считает!

Не что иное, как национализм.

Скорее — расизм.

Во всяком случае — шовинизм.

Дай им волю, они все между собою перегрызутся.

А ничего она Топтыгина отшила, а?

Ага! Получается.

Тем более, что — неодушевленный.

Это на тебя, Цецилия, он неодушевленный, а на Матильду..

Петрооович!

Чего «Петрооович»? Вон у него — эрекция.

Петрович, да это же камера.

Какая разница!

А такая, что — постоянная.

Подумаешь! Постоянная камера. Экая невидаль.

«Подумаешь»? Непрерывная трансляция! Иногда — крупным планом! Крупным — общим, крупным — обшим.

Забыла ты, видать, Цецилия, как это делается.

Петрович, как вы смеете!

Поцелуй «в диафрагму».

В самом деле, Петрович...

Ааа... (Машет рукой.) Сидят они небось сейчас там, на Западе, смотрят на экран и лыбятся. А на экране — мы.

Н-да, этого им не понять.

Этого, Густав, никому не понять.

Пауза.

С другой стороны, им виднее.

Хотя и перебивается рекламой.

А еще говорила — постоянная.

Постоянная, но перебивается рекламой!

Может, раздеться до трусов и показать им «корнфлекс»?

Или — кетчуп.

Это только собьет их с толку.

Тем лучше.

Чем лучше-то, Петрович?

А тем, что если нам происходящее непонятно, то им и не должно.

Что ж, пожалуй, это единственный доступный нам в данный момент способ поменяться местами...

При этих словах все четверо плюс фиксирующий эту сцену Медведь приближаются к рампе, держа в руках кто — пакет «корнфлекса», кто — бутылку кетчупа, кто — блок «Мальборо» и т. д. Пантомима — жестикуляция и оскал — рекламы, секунд на 30. Некоторое время смотрят в зал.

Видишь что-нибудь? -Нет.

А ты, Петрович?

Снег идет. Или это — помехи?

Помехи могут быть только у них. У нас — снег.

Разбредаются по своим местам.

Не думаю, что мы можем им что-либо продать.

Н-да, не с нашими внешними данными.

Даже ихнюю собственную продукцию.

Не говоря — отечественную.

Но и купить ничего не можем.

Это, пожалуй, утешение.

Н-да, рокировка не удалась.

Зато пат.

Остаются только займы.

С чудовищными процентами.

Я и говорю — пат.

Десять процентов — чудовищно? Ты считаешь, Густав, что наши десять процентов чудовищно?

Да я не про вас — эээээээ — нас говорю. Про нацию.

Но им же девяносто процентов остается!

Да, но девяносто-то эти процентов под двадцать процентов ссужаются! Нации их никогда не выплатить. Ни в этом поколении, ни в следующем. Даже если мы станем размножаться, как кролики. Петрович прав: действительно пат.

Тогда, может, не оставлять им девяносто процентов? Не обременять нацию? Оставим им восемьдесят — хотя даже это многовато... Оставим им семьдесят, а, чтоб бабам не надрываться? В конце концов, тридцать процентов мы можем взять на себя. Да и компьютеру проще будет. Как думаешь, Базиль Модестыч?

Вообще-то грех отнимать у народа плотские радости. Особенно при демократии...

Так это же не демократия отнимает, а Бундесбанк!

Обсудим на завтрашнем заседании. Поздно уже...

Ах, я всегда мечтала, чтобы у меня был плавательный бассейн. Дно можно выложить мозаикой, как древние римляне. А еще лучше — большой телевизионный экран. Плаваешь и новости смотришь. Или — кино.

Завтра, завтра все обсудим, Цецилия... Матильдааааа!

Пружинистой походкой входит Матильда, таща на поводке трех искусственных леопардов.

В дочки-матери играем, а?

Вживаюсь в образ, господин Президент. Имитация среды. Ничто не может заменить осмос. Синтетика, конечно; но узор отличается высокой степенью аутентичности. Пигментация представляет собой закодированную информацию, до сих пор не поддающуюся расшифровке. Скорей всего — звериный вариант паспорта или анкетных данных. Своего рода ур-письменность. (Наклоняется к леопарду.) Урр, урр, урррр...

Ну-ну. Меморандум перевела?

Перевела, зашифровала, телеграфировала, получила ответ, расшифровала. Вот. Так, так, так... (Читает.) Так. Генштаб уведомляет нас, что двадцатимегатонной в их распоряжении нет, но что есть несколько стамегатонных. Среди них — цитирую — несколько в компактном варианте, размером с кушетку или с кухонную плиту.

С кушетку! С кушетку, Базиль Модестович.

Будь по-твоему, Цецилия. С кушетку... Матильда, сообщи Генштабу, что хотим с кушетку. Срок исполнения — прежний. Совершенно секретно.

А поменьше у них нет?

Говорят, что нет. Да чем плохо с кушетку, Густав?

Расходы по транспортировке.

Так это же копейки, Густав.

Копейка рубль бережет. То есть, что я! Пфенниг — марку. Бензин дорожает.

Кушетка зато бесплатная.

И потом ведь не в валюте!

Что да, то да.

Значит, где я остановился, Матильда?.. Срок исполнения — прежний. Совершенно секретно. Шифруешь?

Ага.

Хороша секретность! А эти? (Петрович кивает на леопардов.)

Так они же неодушевленные.

Это еще проверить надо. Топтыгин ваш тоже неодушевленный, а вон как на Матильду пялится... (Сэтими словами Петрович приближается к леопардам и поглаживает первого.) Уррр, уррр, кыса, кыса... (Внезапно резким движением засовывает руку леопарду под хвост; тот не реагирует.) Похоже, что вы правы... (Приближается ко второму) Уррр, уррр, кыса, кыса... (То же самое движение, тот же результат.) ...что неодушевленные... Но — доверяй, но проверяй... (Приближается к третьему.) Кыса, кыса, уррр-уррр-уррр, хвост какой роскошный, девяноста сантиметров, говорят, достигает, уррр, уррр... (То же движение, тот же результат.) Доверяй — но проверяй... Уррр, уррр... Котик-пушистый хвостик, кыса, кыса... (Совершенно помощенный этим занятием, Петрович резко сует руку под хвост Матильде.)