Том 7. «Ченслер». Гектор Сервадак - [9]

Вот какое решение было принято, и помощнику капитана остается только придерживаться того курса, которым корабль идет уже целые сутки. Пассажиры, не умеющие ориентироваться среди беспредельной пустыни океана и плохо разбирающиеся в показаниях компаса, не заметили, что «Ченслер» переменил курс.

А на самом деле, подняв все паруса вплоть до лиселей и бомбрамселей, он спешит к Антильским островам, отстоящим от него более чем на шестьсот миль.

Между прочим, на вопрос Летурнера об изменении курса Роберт Кертис ответил, что он не в силах бороться с ветром и ведет судно на запад, чтобы воспользоваться там благоприятными течениями.

Это было единственное замечание, вызванное тем, что «Ченслер» изменил путь.

Следующий день, 21 октября, не принес никаких перемен. Пассажиры считают, что плавание совершается в обычных условиях и жизнь на корабле течет попрежнему.

Распространение пожара в трюме не особенно заметно снаружи, и это хороший знак. Все отверстия так плотно заделаны, что не видно ни малейшего дымка, свидетельствующего о пожаре. Может быть, удастся локализовать огонь, может быть, за недостатком воздуха он затухнет или будет спокойно тлеть, а не разгорится, не охватит всего груза. Вот на что надеется Роберт Кертис и из предосторожности велит тщательно законопатить отверстия, через которые в трюм опущены шланги, боясь, как бы вместе с ними туда не проникло немного воздуха.

Да поможет нам бог, так как, по правде сказать, сами мы совершенно бессильны.

День прошел без происшествий, если не считать случайно подслушанного мною разговора, из которого явствует, что наше положение, и так очень серьезное, может стать катастрофическим.

Судите сами.

Я сидел на юте, а поблизости тихо беседовали два пассажира, не предполагая, что кто-нибудь их услышит. То были инженер Фолстен и торговец Руби, которые часто разговаривают между собой.

Мое внимание сначала привлекли гневные жесты инженера, который, казалось, в чем-то упрекал своего собеседника. Я невольно прислушался.

- Это идиотство, идиотство, - повторяет Фолстен. - Как можно быть таким неосторожным!

- Да полно, - беззаботно отвечает Руби, - ничего не случится!

- Напротив, может случиться большое несчастье, - продолжает инженер.

- Я уже не первый раз так поступаю.

- Но ведь достаточно одного толчка, чтобы вызвать взрыв!

- Бутыль прекрасно упакована, господин Фолстен, и я повторяю: бояться нечего.

- Но почему вы не предупредили капитана?

- Да просто потому, что он отказался бы взять бутыль.

Ветер на несколько мгновений стих, и я ничего больше не слышу, но ясно - инженер продолжает настаивать. Руби в ответ только пожимает плечами.

Вскоре до меня доносится продолжение разговора.

- Да, да! Надо предупредить капитана, - настаивает Фолстен, - необходимо бросить бутыль в море.

У меня нет охоты взлететь на воздух.

Взлететь на воздух! Я срываюсь с места. Что хочет сказать инженер? На что он намекает? Ведь он не знает положения, не знает, что на «Ченслере» пожар!

Но одно страшное в нашем положении слово заставляет меня подскочить. Это слово, или, вернее, слова «пикрат калия» повторены несколько раз.

В один миг я очутился возле двух собеседников и, сам себе не отдавая отчета в том, что делаю, схватил Руби за шиворот.

- На борту есть пикрат калия?

- Да! - отвечает Фолстен. - Целая бутыль в тридцать фунтов.

- Где?

- В трюме, там же, где и хлопок!

XI

- Двадцать первое октября. Продолжение. - Не могу передать, что я почувствовал, услышав ответ Фолстена. То был не ужас, нет, а скорее что-то вроде чувства покорности судьбе! Мне кажется, что все это не столько осложнит положение, сколько может послужить развязкой драмы! И вот я совершенно спокойно иду к Роберту Кертису на бак.

Узнав, что бутыль, содержащая тридцать фунтов пикрата калия, иначе говоря, количество, достаточное, чтобы взорвать целую гору, находится в глубине трюма, в самом очаге пожара, и что «Ченслер» с минуты на минуту может взорваться, Роберт Кертис даже глазом не моргнул, только на лбу у него залегли складки да зрачки расширились.

- Так! - говорит он мне. - Ни слова об этом... Где этот Руби?

- На юте.

- Идемте со мной, господин Казаллон!

Мы отправляемся на ют, где продолжают пререкаться инженер и торговец.

Роберт Кертис подходит прямо к ним.

- Это вы сделали? - спрашивает он Руби.

- Ну да, я, - спокойно отвечает Руби, который думает, что виноват разве только в провозе запрещенного груза.

Мне показалось на одно мгновение, что Роберт Кертис сейчас задушит злосчастного пассажира, не понимающего всей опасности подобного безрассудства. Но помощник капитана сдерживается, и я замечаю, как он закладывает руки за спину, чтобы не поддаться соблазну и не схватить Руби за горло.

Затем начинает спокойно допрашивать торговца. Тот подтверждает мои слова. Среди его товаров находится бутыль, содержащая приблизительно тридцать фунтов взрывчатого вещества.

Руби поступил в данном случае с неосторожностью, присущей, надо признаться, англосаксам, и погрузил взрывчатую смесь в трюм корабля с такой же беспечностью, с какой француз поставил бы туда обыкновенную бутылку вина. И если он не сказал капитану о содержимом бутыли, то лишь потому, что, как ему было хорошо известно, тот отказался бы принять его на борт своего корабля.