Том 6. Текучая вода. Ранчо у моста Лиан - [83]

Владелец гасиенды первым подавил овладевшее им волнение. С высоко поднятой головой, с нахмуренными бровями он с самым решительным видом быстрыми шагами подошел к пленнику и, отбросив сильным движением руки сарапе, прикрывавшее нижнюю часть его лица, с минуту глядел на него с непередаваемым выражением горя и гнева.

— Итак, это правда, — произнес он, наконец, глухим голосом. — Человек, которого я считал таким преданным, — изменник! Я один был слеп, когда все кругом его обвиняли. Говори, что ты сделал, презренный?

— На это я отвечу! — сказал граф, делая шаг вперед и кладя свою руку на руку дона Аннибала. Тот посмотрел на него с удивлением.

— Вы, господин граф? — спросил он.

— Я, дон Аннибал, явившийся сюда сообщить вам ужасную новость и произнести против этого человека страшное обвинение.

Долу Аннибалу показалось, что его сердце разорвется при этих, проникнутых невыразимой печалью словах.

— О! — вскричал он. — Что хотите вы мне сообщить? Боже мой!

Дон Пелажио, остававшийся до сих пор неподвижным и задумчивым, опершись локтями на стол, встал между обоими мужчинами и посмотрел на них по очереди с выражением горестного сострадания.

— Остановитесь! — сказал он сильным голосом. — Остановитесь! Именем бога, именем отечества, я приказываю вам! Как бы страшно ни было открытие, которое вы готовы сделать, сеньор граф, как ни велико ваше нетерпение узнать границы вашего несчастья, дон Аннибал де Сальдибар, здесь не место и не время для таких объяснений: честь приказывает вам обоим переждать несколько часов. Нам следует немедленно ехать, час настал: несколько минут промедления могут погубить плоды всех наших трудов, всех наших усилий. Чего опасаетесь вы? Этот человек в вашей власти, он не убежит, и скоро вы получите возможность наказать его по заслугам.

— О! — горестно вскричал дон Аннибал. — Как бы этот презренный не обманул наше мщение, мой друг! Я предчувствую ужасное несчастье.

Граф и охотник печально опустили глаза.

Отец Сандоваль тихо положил свою руку на плечо дона Аннибала, упавшего на стул, и охватил руками его голову.

— Мужайтесь, друг! — сказал он кротко. — Правосудие божье никогда не дремлет. Вспомните закон, начертанный в сердце всякого честного человека: «исполняй свой долг, что бы ни случилось».

Но его собеседник отвечал заглушенным рыданием.

— Вы не принадлежите более себе. — продолжал горячее священник. — Ваше сердце и рука принадлежат нашему отечеству… Будьте мужчиной, каково бы ни было ваше горе, поддержите себя, не теряйте силы для предстоящей борьбы. У каждого здесь своя чаша, которую он выпивает до дна. Идите, друг мой, идите, куда призывает вас долг: завтра вы будете думать о себе!

Дон Аннибал, невольно подчиняясь этому влиятельному голосу, машинально поднялся, надвинул шляпу на глаза и молча вышел.

Священник проводил его нежным взором.

— О! — произнес он. — Как должен страдать этот железный человек, чтобы дойти до такого состояния!

Повернувшись к графу, он прибавил с улыбкой:

— Сеньор граф, вы мой пленник на двадцать четыре часа!

— Я вас не покину, пока дело, для которого я приехал не будет окончено! — отвечал граф, вежливо кланяясь.

— Эй, молодец, — продолжал священник, обращаясь к Диего Лопесу, во время всей предыдущей сцены остававшемуся неподвижным в своем углу с глазами, устремленными на пленника, — мой тюремщик освободит тебя от обязанности сторожить этого человека.

— Это будет большим удовольствием для меня, ваша милость!

— Хорошо! Передай же ему мой приказ прийти сюда живее. Пленник хорошо привязан, не так ли?

— Сам сеньор Клари связал его.

— Тогда я спокоен, идите!

— Тем более, что я буду зорко следить за этим негодяем! — сказал Оливье, заряжая пистолет.

— Хорошо! — сказал Диего Лопес.

Он вышел.

— Ваши лошади в состоянии сделать длинный путь, кабальеро?

— Гм! — отвечал канадец. — Не слишком!

— Очень хорошо! Вы выберете из моих, полковник Клари: ваш полк, который вы найдете в полном порядке, предназначен сегодняшней ночью для прикрытия.

— Значит, мы должны ехать? — спросил граф.

— Сию минуту.

— А!

Мексиканский генерал ударил в ладоши. Вошел офицер.

— Велите немедленно оседлать лошадь, капитан! Обернули ли ноги лошадей, как я приказал?

— Да, ваше превосходительство!

— Хорошо. Через десять минут мы едем. Идите!

Офицер поклонился и вышел.

— Мы отправляемся в экспедицию? — спросил канадец.

— Да! — лаконично отвечал генерал.

— Carai! — вскричал охотник, радостно потирая руки. — Вот что я называю удачей: приехать прямо к экспедиции.

— Которая будет, вероятно, серьезной! — вставил генерал.

— Тем лучше. Значит, будет нажива.

В этот момент сержант, сопровождаемый Диего Лопесом, показался в дверях хижины. За ним следовала дюжина солдат.

— Кабальеро, — сказал генерал, — поручаю вам этого пленника, за которого вы мне отвечаете. Слышите?

— Вполне, генерал, — отвечал почтительно сержант. — Ну-ка, вы! Возьмите этого негодяя!

Солдаты окружили мажордома.

Пока индеец оставался в хижине, он все время был холоден и невозмутим, как будто все, что делалось кругом, не касалось его.

Выходя, он бросил ироничный взгляд на присутствующих и презрительно улыбнулся.

— Нужно наблюдать за этим плутом, — произнес про себя охотник. — Он, наверное, замышляет какую-нибудь индейскую хитрость!