Том 6. Текучая вода. Ранчо у моста Лиан - [66]

И, почтительно раскланявшись, он вышел.

Генерал с минуту думал.

— Какой странный характер! — произнес он.

Он сел в кресло, чтобы привести в порядок свои мысли, спутанные этими необычайными событиями. Его глаза случайно упали на стол.

— О! — вскричал он, гневно вскакивая, — мои бумаги!

Но напрасно пустились в погоню за охотником. Он в точности исполнил совет генерала и, пришпорив лошадь, помчался во весь дух.

Глава XXIX РАНЕНЫЙ

Клари до крайности понукал лошадь, и она, казалось, пожирала пространство.

После почти часовой езды он надеялся, что достаточно далеко оставил своих врагов и преследователей, так что можно было умерить аллюр коня, который начинал уставать и которого он не хотел бесполезно губить.

Было около двух часов утра, день был великолепный. Просидев в заключении около двадцати четырех часов, канадец вдыхал воздух полной грудью и бросал кругом восхищенные взоры: так отрадно ему было пользоваться свободой и снова видеть воду и деревья.

Таким образом ехал он, беспечный и довольный, смеясь сыгранной с генералом шутке и радуясь своему счастливому избавлению, как вдруг заметил небольшой отрад всадников, несущихся ему навстречу.

В первый момент канадец почувствовал беспокойство, но, подумав, успокоился, так как это не могли быть его преследователи.

Он продолжал двигаться вперед, не замедляя и не убыстряя хода коня, чтобы не возбудить у встреченных всадников подозрения, которые могли бы причинить ему нежелательные затруднения.

Но проехав около десяти минут, он радостно вскрикнул и помчался галопом к путешественникам.

Он узнал в двух всадниках, находившихся во главе отряда, графа Мельгозу и Диего Лопеса.

— Да будет благословлен бог! — вскричал граф, заметив его. — Я опасался приехать слишком поздно.

— Это, вероятно, и случилось бы, — отвечал канадец, — если бы я не постарался сам. Но каким образом очутились вы здесь?

— Да ведь я обещал присоединиться сегодня к вам в Леон-Викарио?

— Действительно, теперь я понимаю.

— Я намеревался выехать, когда спадет жара, но сегодня утром Диего Лопес примчался, как сумасшедший, в гасиенду с известием, что генерал Карденас заключил вас вчера в тюрьму, чтобы сегодня повесить. Теперь я понимаю, что этот простофиля Диего Лопес поддался распущенной в городе, не знаю с какой целью, клевете. Я счастлив, так как был бы неутешен в случае вашей смерти.

— Сеньор граф, — отвечал канадец, с чувством сжимая руку пеона. — Диего Лопес не поддался обману. Все, что он вам рассказал — самая чистая правда.

— Кто же вас освободил?

— Я.

— Однако?

— Честное слово. Когда я увидел, что никто не приходит мне на помощь, я постарался освободиться сам, и вы видите, что мне это удалось.

— О! — сказал граф, — пожалуйста, посвятите меня во все подробности происшедшего.

— Я лучшего не желаю, но этот рассказ затянется, вероятно, надолго, а, по понятным причинам, я не особенно желаю оставаться на таком коротком расстоянии от Леон-Викарио.

— Это не помешает, сеньор, — отвечал граф. — Скажите, куда вы намерены ехать, и я провожу вас несколько миль.

— Принимаю ваше милостивое предложение с величайшим удовольствием. Я возвращаюсь в гасиенду дель Барио, чтобы дать отчет о доверенном мне деле. Я думаю, что никакое серьезное препятствие не помешает вам проводить меня по этому пути.

— Никакое, тем более, что я не поеду настолько далеко, чтобы рисковать нарваться на неприятности.

Граф поворотил своих провожатых, и маленький отряд, увеличившийся на одного человека, помчался галопом.

— Э! — сказал вдруг граф, взглянув на лошадь канадца. — Я сильно ошибусь, если этот конь не из конюшен генерала Карденаса.

— Вы не ошибаетесь, это действительно так.

— Каким же образом очутился он под вами?

— Это относится к рассказу, который я вам обещал.

— Начинайте же его, ради бога! Я умираю от нетерпения.

— Слушайте, сеньор граф. Только позвольте, пожалуйста, моему товарищу, Диего Лопесу, быть с нами. Он сделал для меня слишком много хорошего за время нашего короткого знакомства, чтобы я отказал ему в этой легкой награде.

Граф с удовольствием согласился исполнить просьбу канадца и сделал знак Диего Лопесу, который с радостью поспешил поравняться с Оливье Клари.

Тогда канадец начал свой рассказ со всеми подробностями и вполне откровенно с того времени, когда он расстался с графом в гасиенде, и до того, как он встретил его по дороге в Леон-Викарио.

Граф выслушал правдивый рассказ канадца с самым серьезным вниманием, причем на его лице иногда отражались волновавшие его чувства, а когда Оливье закончил, то он несколько раз покачал головой.

— Вы были более счастливы, чем благоразумны, — сказал он, — и способ, которым вы завоевали себе свободу, поистине чудесен. Во всем, что вы рассказали мне, есть одна вещь, которая меня шокирует и которую я не одобряю. Это помощь, оказанная вами краснокожему. Индейцы — это настоящий бич для всех пограничных жителей. Выпустить одного из них, которого удалось поймать, значит освободить дикого зверя.

— Правда, сеньор! Но что поделаешь! Я долго жил среди краснокожих, часто сражался с ними и при случае убивал их без малейшего сожаления. Но я не понимаю, как можно отнимать у них единственное достояние — свободу. К тому же, в этом случае было старое знакомство, так как племя, к которому он принадлежит, оказало мне большие услуги. Подвернулся случай расплатиться, я это и сделал.