Том 6. Текучая вода. Ранчо у моста Лиан - [15]

Иногда, очень редко, видение говорило. Горе было тому, кто услышит его слова: он непременно умирал в течение года и всегда ужасной смертью.

Вероятно, путешественники, расположившиеся ночевать на поляне, не знали этой легенды, а если и знали, то воспитание или твердость характера заставляла их стать выше этих грубых суеверий, иначе они не решились бы провести ночь в месте, пользующемся такой дурной славой.

Как бы то ни было, наши путники, соединенные случаем, отдали честь ужину. Затем, покончив с едой, они уселись задом к огню, чтобы пламя не мешало им наблюдать за окрестностями и, взяв свои трубки и сигареты, стали курить индейскую morichee, единственный табак, находившийся в их распоряжении.

Наступило довольно продолжительное молчание. Собеседники окружили себя облаками дыма и наслаждались, как истинные любители, процессом курения.

У дона Орелио раньше всех погасла сигарета, и он воспользовался перерывом перед тем, как закурить вторую, для того, чтобы допросить лесных бродяг:

— Итак, вы иностранцы?

Канадцы утвердительно наклонили голову.

— И недавно в Мексике? — продолжал дон Орелио.

— Да! — лаконично ответил Сумах.

— Пожалуй, — продолжал мексиканец, не смущаясь неразговорчивостью охотников, — это выгодная страна для мужественных людей: здесь легко устроиться.

— Э! — отвечал Лунный Свет с лукавым видом. — Не так легко, как вы полагаете. Вот мой товарищ — большой весельчак и мастер своего дела, а между тем, он не нашел еще ничего подходящего для себя.

— Он, вероятно, обращался к людям, которые не могли его понять.

— Может быть — да, может быть — нет, — отвечал Сумах, покачивая головой, — или, может быть, я просил слишком дорого.

— Как, слишком дорого! — вскричал дон Орелио с удивлением. — Я не понимаю!

— Для чего мне терять время на объяснения, когда у вас с нами нет общих дел.

— Как знать? Мы возвращаемся в общество очень богатых кабальеро и рассчитываем прибыть туда завтра утром. Скажите мне свои требования, и если они не слишком грандиозны, мои друзья, вероятно, поладят с вами.

— Ба! Зачем вам говорить с ними? — беспечно возразил Сумах. — Завтра я сам смогу объясниться с этими кабальеро.

— Конечно! Действуйте по своему усмотрению.

— Я полагаю, что это лучше, но вы послушайте меня. Вы даете мне честное слово, что если дело не сладится, я буду свободен отправиться туда, куда мне заблагорассудится?

— Даю вам в этом честное слово, — с живостью отвечал дон Орелио. — Вы можете на меня положиться!

— Я полагаюсь тем охотнее, — сказал со смехом авантюрист, — что если с моей головы упадет хоть один волос, вы заплатите за него дорогой ценой.

— Что вы хотите этим сказать?

— Довольно, — сказал лукаво Сумах. — Нам нет нужды входить в дальнейшие подробности!

— Зачем скрытничать с кабальеро, — заметил Лунный Свет, — его условия хороши. Я не вижу никакого повода, мешающего нам быть с ним откровенными.

— Ба! Ба! — вскричал Сумах, подымая плечи. — Предоставьте дело мне, Лунный Свет. Увидим, можем ли мы довериться слову испанца.

— Мексиканца, вы хотите сказать! — прервал его дон Орелио.

— Пожалуйста, мексиканца. Мне все равно, так как тут я не вижу большой разницы.

— Может быть, но для меня она громадна.

— Как вам угодно, — отвечал Сумах. — Я не имею ни малейшего желания препираться с вами из-за этого, тем более, что вы должны меня знать таким, каков я есть.

— Решим же, — возразил дон Орелио, — принимаете ли вы предложение сопровождать меня в гасиенду, где должны собраться вожди революционной партии и могу ли я довериться вашему слову?

— Да, если я могу довериться вашему.

— Даю вам слово, вот вам моя рука. Не бойтесь прикоснуться к ней, это рука честного человека и друга!

Оба канадца пожали так радушно протянутую руку.

— Дело решено, — сказал Лунный Свет, выбивая на ноготь большого пальца пепел из трубки, которую он потом засунул за пояс. — Теперь нам не мешает заснуть. Приближается ночь, а на восходе солнца надо быть на лошадях.

Никто не возражал против этого предложения, так как все эти люди, проведшие весь день в путешествии по трудно проходимым дорогам, чувствовали необходимость отдыха.

Каждый старательно завернулся в одеяло и растянулся на траве ногами к огню.

Лунный Свет подбросил несколько сухих веток в костер и, прислонившись спиной к подножию обелиска, положил ружье между ногами и приготовился сторожить.

Дон Орелио хотел принять на себя эту обязанность, но канадец так решительно воспротивился этому, что мексиканец уступил с условием, чтобы тот позвал его на смену, когда будет одолевать сон.

Итак, в лагере бодрствовал один Лунный Свет!

Ночь была тихая и теплая. Атмосфера, наполненная сладкими испарениями земли и колеблющаяся от мягкого ветерка, представляла собой как бы легкое газовое покрывало, сквозь которое капризно пробивались бледные лучи месяца. Блуждающие огоньки перебегали по темной траве и невнятный, едва уловимый рокот сливался с подобными же звуками верхних слоев атмосферы. Небо, усеянное массой блестящих звезд и глубокое, как море, простиралось над землей наподобие купола, и придавало картине волшебный вид.

Охотник, прислонившийся к обелиску с ружьем на коленях, отдался обаянию этой чудной ночи. Его глаза невольно открывались и закрывались, мысли начали терять свою ясность, все перемешалось у него в голове, и близок был момент, когда сон одолеет его усилия.