Том 6. Стихотворения - [27]

У двери проклятых

Палат.

В окошко

Ударится камень,

И врубится

В двери топор; —

Из окон разинется

Пламень

От шелковых кресел и

Штор.

Фарфор,

Изукрашенный шандал

Все —

К чертовой матери, все!..

Жестокий, железный мой

Кандал —

Ударится в сердце

Твое.

1906

Любовники

А.А. Курсинскому

По вечерам с фельдшерицей

Гуляющий,

Девицей

Жалкою, —

Помавающий

Палкою, —

Села скромный житель,

Задорный,

Горбатый

Учитель

Решил все вопросы, —

Черный,

Длинноносый,

Учитель сельский,

Бельский!!

* * *

Цветы мои,

Цветики!

Вы не знаете,

Любимые —

Вы не знаете

Арифметики!!

* * *

Небеса потухают

Хрустальные.

Вопросы они изучают

Социальные

Вместе —

Бакунина

Подарил, он невесте.

Но втуне она

Прочитала Бакунина!

Ах, она ему снится!

Ах, сердце его будто ножиком

Изранено!

Но топорщится ежиком

Фельдшерица

Галанина.

* * *

Василечки лазурными венчиками

На влюбленных кивают.

Из оврага кони бубенчиками

Закипают, —

И помещик качается

Мимо них в тарантасе.

Март 1906

Вместо письма

Любимому другу и брату

(С.М. Соловьеву)

Я вижу — лаврами венчанный,

Ты обернулся на закат.

Привет тебе, мой брат желанный,

Судьбою посланный мне брат!

К вам в октябре спешат морозы

На крыльях ветра ледяных.

Здесь все в лучах, здесь дышат розы

У водометов голубых.

Я здесь с утра в Пинакотеке

Над Максом Клингером сижу.

Потом один, смеживши веки,

По белым улицам брожу.

Под небом жарким ем Kalbsbraten,

Зайдя обедать в Breierei.

А свет пройдется сетью пятен

По темени, где нет кудрей.

Там ждет Владимиров Василий

Васильевич (он. шлет привет).

Здесь на чужбине обновили

Воспоминанья прежних лет.

Сидим, молчим над кружкой нива

Над воскрешающим былым,

Засунув трубки в рот лениво,

Пуская в небо пыльный дым.

Вот и теперь: в лучах заката

(Ты знаешь сам — разлуки нет)

Повеет ветр — услышу брата

И улыбнусь ему в ответ.

Привет тебе, мне Богом данный,

Судьбою посланный мне брат,

Я вижу, лаврами венчанный,

Ты мне киваешь на закат.

Часу в десятом, деньги в кассе

Сочтя, бегу — путь не далек —

Накинув плащ, по Тürkenstrasse

Туда, где красный огонек.

Я знаю, час придет, и снова

Родимый север призовет

И сердце там в борьбе суровой

Вновь сердце кровью изойдет.

Но в миг, как взор падет на глобус,

В душе истает туч гряда.

Я вспомню München, Kathy Cobus

И Simplicissimus тогда.

Придет бывало — бьют минуты

Снопами праздничных ракет,

И не грозится Хронос лютый

Потомкам вечно бледных лет.

Вот ритму вальса незаметно

Тоску угрюмую предашь.

Глядишь — кивает там приветно

Мне длинноносый бритый Asch.

Кивает нежно Fraulein Ани

В бездумной резвости своей,

Идет, несет в простертой длани

Бокал слепительных огней.

Под шелест скрипки тиховейный

Взлетит бокал над головой,

Рассеет искры мозельвейна,

Как некий факел золотой.

Но, милый брат, мне ненадолго

Забыться сном — вином утех —

Ведь прозвучал под небом долга

Нам золотой, осенний смех!

Пусть бесконечно длинен свиток —

Бесцельный свиток бытия.

Пускай отравленный напиток

Обжег мне грудь — не умер я.

. . . . . . . . . . . . . . .

21 октября (8 окт.) (1906)

Мюнхен

«Опять он здесь, в рядах борцов…»

Опять он здесь, в рядах борцов.

Он здесь — пришелец из Женевы.

Он верит: рухнет гнет оков.

Друзья свободы, где вы, где вы?

Друзья, на выручку ужель

Не шлете вольного отряда?

Уже рассыпалась шрапнель

Над опустевшей баррикадой.

Вот позвонят, взломают дверь.

В слепом усердии неистов,

Команду рявкнет, будто зверь, —

Войдет с отрядом лютый пристав.

Не дрогнет он. Безумный взгляд

Его лицо не перекосит,

Когда свой яростный снаряд

Жандарму под ноги он бросит.

Промчится бредом пьяный миг.

В груди всклокочет вольный хохот,

Пред ним заслонит мертвый лик —

Всклубится дымом черный грохот.

Тяжелым смрадом пас обдав,

Растянется вуалью блеклой.

Холодный ветер, простонав,

Забьет в разбрызганные стекла.

Швырнуть снаряд не тяжкий труд

(Без размышленья, без боязни).

Тюрьма. Потом недолгий суд,

Приготовленья к смертной казни.

Команду встретит ровный взвод,

Зальются трелью барабаны.

И он взойдет на эшафот,

Взойдет в лучах зари багряной.

Глядит в окно: вдоль мостовых

Расставленная для ареста

Немая цепь городовых

Вокруг условленного места.

<1906>

А.А. Блоку

Я помню — мне в дали холодной

Твой ясный светил ореол,

Когда ты дорогой свободной —

Дорогой негаснущей шел.

Былого восторга не стало.

Всё скрылось: прошло — отошло.

Восторгом в ночи пропылало.

Мое огневое чело.

И мы потухали, как свечи,

Как в ночь опускался закат.

Забыл ли ты прежние речи,

Мой странный, таинственный брат?

Ты видишь — в пространствах бескрайних

Сокрыта заветная цель.

Но в пытках, но в ужасах тайных

Ты брата забудешь: — ужель?

Тебе ль ничего я не значу?

И мне ль ты противник и враг?

Ты видишь — зову я и плачу,

Ты видишь — я беден и наг!

Но, милый, не верю в потерю:

Не гаснет бескрайняя высь.

Молчанью не верю, не верю.

Не верю — и жду: отзовись.

7 декабря 1906

Париж

«В голубые, священные дни…»

В голубые, священные дни

Распускаются красные маки.

Здесь и там лепестки их — огни —

Подают нам тревожные знаки.

Скоро солнце взойдет.

Посмотрите —

Зори красные.

Выносите

Стяги ясные.

Выходите

Вперед

Девицы красные.

Красным полымем всходит Любовь.

Цвет Любви на земле одинаков.

Да прольется горячая кровь

Лепестками разбрызганных маков.

1907

Париж

Теневой демон

Прошлое мира

В душу глядится язвительно.

Ветром рыдает устало.

С неба порфира

Ниспала

Стремительно —

Черною, мягкою тенью ниспала.