Том 6. Статьи 1863-1864 - [273]

…роль великодушного Баярда…— то есть «рыцаря без страха и упрека» (по имени французского военачальника конца XV — начала XVI в., заслужившего такую репутацию). Издания Каткова нередко выступали с лицемерным осуждением «излишеств» предварительной цензуры, цензурных преследований революционных изданий, запрещения в 1862 г. «Современника» и «Русского слова» (например, в той же «Заметке» «Русского вестника», 1862, № 10, по поводу которой писал Салтыков, — см. т. 5 наст. изд., стр. 216 и сл.).

…образ убогого Лазаря…— См. прим. к стр. 18.

…грозит цензура аматерская…— то есть неофициальная, «любительская». Имеется в виду доносительный характер выступлений реакционной печати и полная невозможность возражать ей.

…суждений… о повести «Смелый шаг»… — Повесть Л. И. Мечникова (Леона Бранди) (С, 1863, № 11), рассказывающая об уходе молодой женщины от мужа-либерала к разночинцу, послужила поводом косвенных нападок автора «Современной летописи» на роман Чернышевского «Что делать?» — «обширную эпопею петербургских коммун» (стр. 12). Осуждая «безнравственность» повести Мечникова, автор статьи замечал: «Об одном лишь умалчивают певцы новой упрощенной нравственности: о детях» (стр. 13). Возможно, эти слова — отклик на статью «Как кому угодно» (см. наст. том, стр. 445).

…паскудные произведения легкого клубницизма, которыми… отравляет свою публику «Русский вестник». — Видимо, имеются в виду повести любовного содержания в «Русском вестнике» 1863 г. (например, Т. Толычова, Холостая жизнь, № 1; Е. Н. Толстой, Неудавшийся роман, №№ 9, 10; М. Сосногорова, Магдалина, №№ 6, 7).

^*

Впервые — С, 1864, № 2, отд. «Современное обозрение», стр. 201–236 (ценз. разр. — 9 марта).

Сохранилась чистая корректура статьи, адресованная А. Н. Пыпину (ИРЛИ), без обычной пометы о времени набора.

Журнальный текст отличается от корректурного отсутствием двух, подробно развиваемых, тем — о «земских повинностях» («На что уж, кажется, полезно <…> с возом соломы в Москву» — стр. 277, строка 14 — стр. 278, строка 9) и «соглядатайстве» («Во всяком случае <…> взгляд даже на неурядицу» — стр. 287, строки 21–37), а также несколькими менее значительными изъятиями и, главным образом, стилистической правкой. В изд. 1933–1941 корректура не учтена.

Печатается по тексту «Современника» с устранением цензурных купюр по корректуре.

В февральской хронике Салтыков затрагивает ряд вопросов, связанных с его раздумьями о народе, о положении послереформенной деревни. Писатель вновь обращается к проблемам, которые летом предыдущего года были намечены им в очерке «В деревне» (см. наст. том, стр. 446 и след.) и которые позднее лягут в основу его циклов «Благонамеренные речи», «Убежище Монрепо» и др. Он сам ссылается (стр. 266) на очерк «В деревне», как на предшествующий февральской хронике. Непосредственно в хронике отразились впечатления от поездки в Витенево (как установлено С. А. Макашиным, Салтыков ездил туда в конце января — начале февраля 1864 г.). Наблюдения писателя над «мужичьей» экономикой и бытом во многом восходят к Витеневу и хозяйствованию там Салтыкова. Об этом неоднократно упоминается в хронике: «Подмосковные крестьяне (речь идет о них)», «Возьму местность в 30 верстах от Москвы», «опять-таки говорю о подмосковной местности» и др.

Хроника направлена и против реакционно-либеральной идеализации крестьянской реформы, и против попыток крепостников изобразить ее как неоправданное ущемление интересов помещиков, и против всякой недооценки народа, пренебрежительного отношения к нему. Салтыков прекрасно знает «мужицкое житье», все «подробности мужицкого быта», напоминающие ад («это просто ад»). Он вновь показывает всю несостоятельность слащавой идеализации крестьянской жизни в «отводящих глаза» произведениях славянофилов. В хронике сказывается демократизм позиции Салтыкова, ставящего себя для получения ответов на запросы современной действительности и будущего в положение мужика. Салтыков утверждает, что, рассуждая о народе, «нет никакой надобности ни умиляться, ни приседать, ни впадать в меланхолию». В то же время в хронике звучит в трагическом ключе тема пассивности и темноты масс, неподготовленности их к борьбе за собственные интересы. В глубоко драматических поисках выхода из все продолжающегося сна и неподвижности масс Салтыков не раз шел на торжественное провозглашение своих символов веры в народ, как первооснову всей исторической жизни. Такого рода высказывания имеются и в данной хронике, но они не только не снимают трагизма, но, напротив того, углубляют его.

Значительное место занимают в «хронике» рассуждения об «идиллии будущего», «о привлекательности труда» («travail attrayant» — термин Шарля Фурье). В них отразилась полемика с «Русским словом», с Писаревым. Слова «Городищенского»: «…труд должен быть привлекателен…» — возможно, намекают на утверждения Писарева, высказанные в статье «Очерки по истории труда»: «Надо, чтобы труд был приятен…» («Русское слово», 1863, № 11–12; Д. И. Писарев. Соч. в 4-х томах, т. 2, стр. 330. Аналогичные высказывания см. в «Русском слове», 1863, № 7, отд. «Домашняя летопись», стр. 40; № 9, стр. 6). Полемическим откликом на взгляды «Русского слова» являются и дальнейшие мысли «Городищенского» о желательности «совсем эманципироваться от труда физического», об успехах «естествознания, технологии, механики…». Но значение подобных рассуждений шире полемики Салтыкова с «Русским словом». Они — одна из постоянных, начиная с 40-х годов, с «Запутанного дела», граней критических и даже скептических раздумий Салтыкова об отдаленности от русской действительности идей утопических социалистов Запада и их русских «последователей», начиная от петрашевцев и до Чернышевского с его «четвертым сном» Веры Павловны. Салтыков считает, что народу нет никакого дела до абстрактных теорий о счастливом будущем человечества, что такие теории не могут улучшить современную участь масс, что с мужиком «было бы очень трудно сговориться и насчет привлекательности труда, несмотря на то, что теория эта, очевидно, построена в его пользах». С другой стороны, не только «Городищенский», но и сам Салтыков ставил общественные формы будущего и «эманципацию от труда физического» в зависимость от прогресса наук и техники (см. приложение «Русская правда» к письму к Б. И. Утину от 28 апреля 1862 г., т. 18 наст. изд.). Таким образом, в рассуждениях Салтыкова отразилась обычная для него сложная амальгама критики (в том числе в адрес Чернышевского) и самокритики с изложением своих позитивных взглядов. Эти рассуждения — одна из разбросанных по множеству страниц Салтыкова крупиц материала, необходимого для характеристики его отношения к формулировкам общественного идеала будущего в современных ему социалистических учениях.