Том 6. Рассказы, очерки, сказки - [95]

По всей видимости, тут надо рассуждать так: на рождество — слово за ночью, а на пасху — за божьим деятельным днем. На рождество природа спит, — тут уж делать ничего нельзя; и человек, связанный с нею, ждет, сложив руки, пока кончится зима. Нет у него средств повлиять на ход вещей; важно лишь как-нибудь пережить зиму. И тогда на человека, что мечтает и ждет, нисходит вещее настроение. Если делать ничего нельзя, остается только пророчествовать. Человек с плугом уже не задает беспомощных вопросов об урожае, потому что урожай в определенной мере — дело его рук; может, конечно, пойти град либо начаться засуха, но человек, как бы там ни было, делает все, чтоб на его поле вырос урожай. Колдует, чтобы темные силы не причинили ущерба ни плодам его труда, ни здоровью; поэтому он ставит освященные свечи от гроз и освященную вербу от тяжких недугов. Он не пророчествует, а содействует доброй судьбе. В пору зимнего солнцеворота он сидит в полутьме и тоскует по прорицаниям и знамениям: явись мне, скажи, что станется со мною и со всеми нами, ибо сам я определить это бессилен. В весеннее равноденствие у него уже появились дела, хвала господу, он уже снова немножко хозяин и творец своей судьбы. А вокруг все приходит в движенье, природа выступила в свой великий поход; это уже не зимняя спячка и оцепенение. А потому и весенняя ворожба — совершенно непохожа на зимнюю: это уже не та метафизическая беспомощность и бессилие, что лишь вопрошают судьбу о будущем, но уже некое действование, пусть слабая, но попытка деятельно влиять на благополучный исход.

И, как мне кажется, с нас уже довольно зимних предвестий. Вся Европа принялась за гаданье; решался один и тот же тоскливый вопрос — что будет и чем это кончится. Вероятно, пора бы уже приняться за весеннюю ворожбу и что-то делать, чтобы все завершилось благополучно. Вот если все мы сделаем то-то и то-то, если все мы выполним надлежащие предписания — мы будем живы и здоровы. И в этой ворожбе все должны помогать друг другу; тот, кто делает хоть что-нибудь, уже не станет беспомощно вопрошать судьбу о том, что нас ждет впереди.

Только не допускайте даже мысли о том, будто мы совсем уж бессильны повлиять на грядущее; самомалейшее воздействие лучше, чем пустые пророчества. И в этом заключается все таинство весенней ворожбы; грядущее, пусть в малой степени, хоть немножко, но в нашей власти.

1935

За городом

Говорю по собственному опыту: город — урочище гнусное, нездоровое, а для человека — просто вредное. И при этом я имею в виду не пыль, не дым, не отравленный воздух и прочие ужасные опасности для нравственного и физического здоровья людей, что подкарауливают нас на улицах. Я имею в виду то ненормальное и прямо-таки страшное обстоятельство, что обитатель улиц обычно вообще не видит ни звезд, ни луны. Истинный внутригородской и уличный абориген уже из-за одних только фонарей не видит ни Большой Медведицы, ни Полярной звезды; из-за сплошной стены домов он даже не имеет представления о том, полнолуние сегодня или только-только народился новый месяц; да если он даже и знает об этом, то ему это, выражаясь его же собственными словами, — «до лампочки».

Если говорить о звездах, то астральное и планетарное влияние их на человека безоговорочно взято под сомнение; что же касается луны, то ученые люди признают ее воздействие только на приливы и отливы, на морского червя мблалоло, на рост некоторых цветов и бактерий да еще, пожалуй, на лунатиков, влюбленных, поэтов и кошек. Но не об этих воздействиях в данном случае речь; речь идет о том факте, что если обитатель улицы возведет очи горе, то не увидит искрящихся звезд на небе и не заметит сияющего лунного лика. Выйдя на порог дома, не повстречает, как ближайших своих соседей, Венеру или Юпитер. Не суждено ему стремить свой шаг по знаку месяца, не ведомо ему даже, черна или светла сегодня ночь. Живет он в беззвездной пещере, будто земноводное, не осознавая этого. Ведь и пещерный обитатель этого не осознает.

Обитатель улиц живет в городе, а иногда даже — в очень большом городе; но он не живет во вселенной, потому что не живет под звездами. Он живет среди миллиона людей, но никак не среди миллиона звезд. Его мир кончается за Высочанами либо за Бубенечем вместо того, чтоб заканчиваться за Арктуром[66] либо за Млечным Путем; это в самом деле ничтожно маленький мирок, раз он не разверзается в бесконечность. Не так существенно изучать орбиты звезд или же уметь отличать Альтаир[67] от Альбирео[68]; куда важнее быть в любую минуту убежденным, что есть над нами звезды и существует космос. Человек улицы должен отправиться, скажем, в Збраслав[69], чтобы лишь там обнаружить существование вселенной; а провинциал сразу оказывается в ней — стоит только ему переступить порог дома и задрать кверху нос. Если бы люди встречались вечером под звездами, а не под лампой, я ручаюсь, что они не стали бы долго говорить о политике либо о никуда не годных порядках; под звездами лучше говорить о любви, о завтрашнем дне и об иных тихих и серьезных вещах. Под звездами можно сойти с ума или влюбиться, но невозможно рассердиться. Таинственные астральные влияния существуют и впрямь; звезды мощно воздействуют на человека, если он любуется ими, но звезды не способны влиять на людей, которые разглядывают световую рекламу Лионского заведения