Том 6. Рассказы, очерки, сказки - [7]

и другие такие же приметы, ясно говорящие о том, что люди уже в давние времена имели неприятности с погодой. Нет ничего удивительного в таких выражениях, как «первого мая снег на крыше тает», что «на святого Непомука отморозишь нос и руки», «на святого Петра и Павла я вся до костей прозябла», «на Кирилла-Мефодия не осталось даже разводья», «на святого Вацлава одна зима отстала, да на смену другую прислала». Словом, народные прогнозы сулят нам в большинстве своем скверные, мрачные вещи. Так что имейте в виду: существование садовода, который наперекор вышеозначенным неприятностям с погодой из года в год приветствует приход весны и делает ей почин, является ярким доказательством свойственного человеческому роду чудесного, неистощимого оптимизма.

Став садоводом, человек начинает всюду выискивать старожилов. Это люди преклонного возраста, притом — довольно рассеянные, каждую весну утверждающие, что такой весны не запомнят. Если на дворе холодно, они заявляют, что не запомнят такой холодной весны: «Когда-то, лет шестьдесят тому назад, стояла такая теплынь, что на сретенье фиалки цвели». Наоборот, если на дворе немножко теплей, старожилы твердят, что не запомнят такой теплой: «Было время, лет шестьдесят тому назад, на святого Иосифа в санях ездили». Словом, и по свидетельству старожилов выходит, что относительно погоды в нашем климате царит безудержный произвол и тут решительно ничего не поделаешь.

Да, ничего не поделаешь: вот уже середина марта, а замерзший сад еще весь в снегу. Боже, смилуйся над клумбочками садоводов!

Я не открою вам тайны того, как садоводы узнают друг друга: при помощи чутья, какого-нибудь пароля или тайного знака. Но факт тот, что они узнают друг друга при первой же встрече, в театральном ли фойе, за чайным столом или в приемной у зубного врача. Первое, что они произносят, как только откроют рот, относится к обмену впечатлениями о погоде («Нет, сударь, такой весны я просто не запомню»), после чего переходят к проблеме влаги, к георгинам, к искусственным удобрениям, к некоей голландской лилии («Черт побери, забыл, как она по-настоящему называется, — да все равно! Я дам вам луковочку»), к клубнике, к американским прейскурантам, к вреду, причиненному нынешними холодами, к щитовке, к астрам и другим таким же темам.

 На поверхностный взгляд, в фойе театра стоят три господина в смокингах, но ежели взглянуть глубже, так это, в сущности, три садовода с заступом или лейкой в руках.

Если у вас остановились часы, вы их разберете, а потом отнесете к часовщику; если у кого-нибудь заглохнет мотор автомобиля, владелец откинет капот и полезет туда руками, после чего позовет механика. Со всем на свете можно справиться, все можно починить, отремонтировать, но против погоды предпринять абсолютно ничего невозможно. Тут не помогут ни усердие, ни самоуверенность, ни изобретательность, ни нахальство, ни ругань. Бутон раскроется, и стрелка покажется, когда пробьет ее час. И ты со смирением познаешь бессилие человека; поймешь, что терпение — источник мудрости…

Тут больше ничего не сделаешь.

Почки

Нынче, 30 марта, в десять часов утра, у меня за спиной распустился первый цветок форзиции. Три дня следил я за самым крупным бутоном, похожим на маленький золотой стручок, боясь пропустить это историческое событие. А произошло оно в тот момент, когда я взглянул на небо — не пойдет ли дождь? Завтра прутья форзиции будут осыпаны золотыми звездами. За этим дело не станет. Больше всех, конечно, торопится сирень; я оглянуться не успел, как она уже пустила узенькие хрупкие листочки; за сиренью не уследишь, мой милый! И ribes aureum[9] развернула уже свои рубчатые и сборчатые кружевные воротнички. Но остальные кустарники и деревца ждут еще некоей команды «пора!», которая должна прозвучать не то с земли, не то с неба. В это мгновение раскроются все почки — и поехало!

Образование почек относится к числу тех явлений, которые мы, люди, называем «процессами природы»; но образование почек — в полном смысле слова процесс, так как похож на торжественную процессию. Вот, например, тление — тоже естественный процесс, а оно нисколько не похоже на церемониальный марш; я не хотел бы сочинять какой-нибудь «tempo di marcia»[10] к процессу тления. Но, будь я композитор, я сочинил бы музыку на тему: «Процессия почек». Сперва прозвучал бы легкий марш сиреневых батальонов; потом в процессию вступили бы отряды красной смородины, потом послышалась бы тяжкая поступь грушевых и яблоневых почек, сопровождаемая многострунным бряцанием и звоном молодой травы. И под этот оркестровый аккомпанемент промаршировали бы полки строго дисциплинированных бутонов, стремящихся неуклонно вперед — «стройными рядами», как говорят о военных парадах. Раз, два, раз, два. Господи, какое великолепие!

Считается, что весной вся природа зеленеет; это не совсем верно, так как она в то же время и краснеет благодаря коричневым и розовым почкам. Бывают почки темнопурпурные и рдеющие, будто с мороза; бурые и липкие, как смола; беловатые, как шерсть на брюхе у зайчихи; бывают и фиолетовые, и светлые, и темные, как старая кожа. Из некоторых высовывается зубчатая бахромка, другие похожи на пальцы или языки, третьи — на бородавки. Одни разбухли, подернутые пушком, мясистые и плотные, как щенята; другие сжаты в узкий, тугой торчок; третьи раскрываются в виде пучка ощетиненных хрупких хвостиков. Говорю вам: почки не менее удивительны и разнообразны, чем листья или цветы. Человек никогда не исчерпает возможность открывать все новые и новые различия. Но чтобы обнаружить их, надо выбрать маленький участок земли. Если бы я дошел пешком до самого Бенешова, я меньше узнал бы весну, чем сидя на корточках в саду. Нужно остановиться, и тогда увидишь открытые рты и взгляды, кидаемые украдкой, нежные пальцы и поднятое вверх оружие, младенческую хрупкость и мятежный порыв воли к жизни; и тогда уловишь чуть слышную поступь бесконечной процессии почек…