Том 6. Рассказы, очерки, сказки - [3]

Наоборот, проклятия, упреки, заклинания, воздевание рук, восклицания «брр!» и прочие магические действия на погоду влияния не оказывают.

Что касается январской растительности, то самой примечательной ее разновидностью являются так называемые цветы на стеклах.

Для пышного их расцвета требуется, чтобы у вас в комнате надышали хоть немного водяных паров; если же воздух совершенно сух, вы не выведете на окнах самой жалкой елочки, не говоря уже о цветах. Далее, необходимо, чтобы в окне была где-нибудь щель, откуда дует: именно тут и распускаются цветы из льда.

 Лучше всего они цветут у бедняков: у богатых окна закрываются слишком плотно.

В ботаническом отношении цветы из льда отличаются тем, что это, собственно говоря, не цветы, а просто ботва. Ботва, напоминающая цикорий, петрушку и листья сельдерея; затем — всевозможные лопухи из семейства Cynarocephalae, Carduaceae, Dipsaceae, Acanthaceae, Umbelliferae и проч., ее можно также сравнить с такими видами, как остропестр или волчец, скерда, осот, нотабазис, синеголовник, мордовник, чертополох, ворсянка, репейник, дикий шафран, борщевик и еще некоторыми колючими растениями, с перистыми, зубчатыми, раздвоенными, кружевными, фестончатыми и бахромчатыми листьями; иногда она похожа на ветви папоротника или листья пальм, иногда на иглы можжевельника; но цветов не имеет.

Итак, пособия по садоводству утверждают, — видимо, для утешения, — что «даже в январе садоводу нельзя сидеть сложа руки». Прежде всего будто бы можно обрабатывать почву, которая будто бы крошится от мороза. И вот уже на Новый год садовод кидается в сад — обрабатывать почву.

 Он набрасывается на нее с заступом; после напряженных усилий ему удается сломать заступ, потому что земля тверда, как корунд. Он продолжает свои попытки, вооружившись мотыгой; в результате его упорства у мотыги переламывается рукоять. Он хватает кирку и при помощи ее повреждает луковицы тюльпанов, которые сам посадил осенью. Остается одно средство: пустить в ход молоток и долото; но этот способ обработки почвы очень медленный и скоро надоедает. Неплохо бы, пожалуй, разрыхлять ее динамитом, но у садоводов редко бывает динамит. Ладно, предоставим это дело оттепели.

Да вот и она. И садовод спешит в сад, чтобы завершить обработку почвы. Через некоторое время он тащит ее к себе в дом, налипшую на сапоги, так как сверху она оттаяла. Тем не менее он делает радостное лицо и твердит, что земля уже раскрывается. Нужно только «произвести кое-какие подготовительные работы к наступающему сезону».

«Если у тебя в подвале сухо, приготовь цветочной земли, хорошенько смешай ее с прелыми листьями, компостом, перегнившим коровьим навозом и добавь немного песку». Превосходно! Только вот беда: в подвале — кокс и уголь; всюду эти женщины насуют своей домашней дребедени!.. Разве что в спальне чернозему навалить…

«Используй зимнее время для ремонта бельведерчика, павильончика, беседки». Правильно; только нет у меня ни бельведерчика, ни павильончика, ни беседки. «И в январе можно класть дерн…» Было бы куда; может, в прихожей или на чердаке? «Главное, следи за температурой в оранжерее». И рад бы следить, да оранжереи нету… От всех этих пособий по садоводству мало толку.

Так что выходит: ждать и ждать. Господи, какой январь длинный! Поскорей бы февраль…

— Думаешь, в феврале уже можно что-нибудь делать в саду?

— Ну, не в феврале, так хоть в марте.

И вдруг, совершенно неожиданно для садовода, без того, чтобы он пальцем пошевелил, у него в саду распускаются крокусы и подснежники.

Семена

По мнению одних, в землю надо вносить древесный уголь, тогда как другие это оспаривают; некоторые рекомендуют немного желтого песку — на том основании, будто бы в нем содержится железо; но другие от этого предостерегают — и как раз из тех соображений, что в нем содержится железо. Одни считают необходимым чистый речной песок, другие — обыкновенный торф, третьи — древесные опилки. Короче говоря, подготовка почвы к посеву представляет собой великую тайну и колдовской обряд. К почве надо подбавлять мраморной пыли (но где ее взять?), трехлетнего коровьего навоза (причем неясно, идет ли речь о навозе коров-трехлеток или о навозе, пролежавшем три года), щепотку свежей кротовины, толченной в порошок, необожженного кирпича, лабского (ни в коем случае не влтавского) песка, трехлетней парниковой земли, да еще, пожалуй, перегноя золотого папоротника и горсть земли с могилы повешенной девушки. Все это надо хорошенько смешать (в новолуние, полнолуние или в ночь под Филиппа и Иакова, на это в садоводческой литературе нет указаний), и когда вы насыплете этой чудодейственной земли в цветочные горшки (вымоченные в воде, простоявшей три лета на солнце, причем на дно каждого надо положить вываренный черепок и кусок древесного угля, против чего, впрочем, некоторые авторитеты возражают), когда вы все это проделаете, соблюдая при этом сотню предписаний, в корне друг другу противоречащих, чем весь этот обряд до крайности осложняется, можете приступить к делу, то есть к посеву.

Что касается семян, то некоторые из них похожи на нюхательный табак, другие на светленькие, бледные гниды, третьи на блестящих темно-коричневых блох без ножек. Есть среди них плоские, как монетки, круглые, будто налитые, тонкие, как иголки; есть крылатые, колючие, пушистые, голые и волосатые; крупные, как прусаки, и мелкие, как пылинки в солнечном луче. Могу засвидетельствовать, что каждый вид отличается от другого и все вызывают удивление: жизнь сложна. Из того вон большого хохлатого страшилища должна появиться низенькая, сухая колючка, а из этой желтой гниды будто бы подымется огромный толстый котиледон. Что тут скажешь? Просто не верится.