Том 6. Письма, 1860-1873 - [111]

Я видел Бабста^*, и он передал мне любопытные подробности о всеобщей поддержке, оказанной в Москве делу, которому служит твой муж. Здесь происходит приблизительно то же самое, все мыслящие люди тем более удручены этим инцидентом, что он как ничто другое высветил глубинный порок ситуации, изъян в основе самого принципа…^* И вот мы испытываем то же чувство оцепенения, какое, должно быть, вызывает у искренне верующих католиков принцип непогрешимости папы. Кажется, будто колеблется купол всего здания… Клика, находящаяся сейчас у власти, проводит линию положительно антидинастическую…Если она продержится, то сделает господствующую власть не только непопулярной, но и антинациональной.

Прилагаю письмо Феофила Толстого, относящееся до его статьи о законодательстве, которая должна была появиться в «Москвиче»^*. Не можешь ли ты попросить Китти передать эту статью Каткову, хотя бы через посредство Щебальского?

Целую тебя от всего сердца и очень хотел бы тебя видеть. — Самый сердечный привет твоему мужу.

Тютчевой Е. Ф., 26 марта 1868 >*

166. Е. Ф. ТЮТЧЕВОЙ 26 марта 1868 г. Петербург

Pétersbourg. Ce Mardi. 26 mars 1868

Ma fille chérie. Il paraît que j’étais prédestiné à expérimenter à mes dépens la vérité du dicton qu’on n’est jamais trahi que par les siens^*, et c’est d’une trahison de ce genre — bien involontaire, sans doute — que je viens me plaindre. Il s’agit de la très inutile et très oiseuse publication de ce recueil de rimes^* qui n’étaient bonnes qu’à être oubliées, qui vient de se faire. — Mais comme, malgré tout le dégoût que j’en avais en principe, j’avais fini par y consentir, par paresse et laisser-aller, je n’ai pas le droit de m’en plaindre. Seulement je pouvais espérer que la publication se ferait avec quelque discernement, et qu’on n’irait pas fourrer dans ce mince volume un tas de petits vers de circonstance, n’ayant jamais eu que le plus fugitif intérêt du moment, et qui, reproduits, deviennent par là même parfaitement ridicules et déplacés. J’en serai quitte, pour revêtir l’apparence d’un de ces rimeurs ridicules, niaisement épris du moindre bout de rime qui leur a jamais échappé — et bien que tel ne soit pas précisement mon cas, je me résignerai, sans grande peine, même à cet absurde contresens, par dégoût et indifférence. Mais d’avoir reproduit dans ce malheureux petit volume ces quelques vers à l’intention du P Вяземский, en ayant soin de mettre son nom, son propre nom en tête, ceci, je l’avoue, me paraît un peu trop fort…^* et je supplie, avec instance, pour que, s’il y a moyen, on m’épargne les conséquences inévitables de la chose… Je vais essayer de suspendre provisoirement la vente de l’édition chez les libraires d’ici, en attendant qu’on répare cette singulière distraction, en fixant, s’il est possible, cette malencontreuse pièce de vers, mais sans l’adresse de Вяземский. Il faudrait avoir soin de faire la même correction dans la table des matières… Et tant de tracas à propos d’une chose si parfaitement inutile et dont il était si facile de s’abstenir.

Pauvre, cher Aksakoff, et voilà tous les remerciements qu’il aura eus de moi, pour toute la peine qu’il s’est donnée… Il en recevra de meilleurs après le 1^er № de sa Москва, attendu ici avec une vive impatience^*.

Mille amitiés à l’oncle Сушков. Son écrit sur le défunt Philarète^* est vraiment une chose qui se lit avec un grand intérêt. Les dernières pages sont saisissantes.

Et maintenant, fille chérie, laisse-moi t’embrasser et te souhaiter les bonnes fêtes, ainsi qu’à toute la famille. Dieu vous garde. Ф. Тютчев

Перевод

Петербург. Вторник. 26 марта 1868

Милая моя дочь. По-видимому, мне суждено было испытать на себе истину изречения, что человека предает домашний его^*, и вот на такого-то рода предательство — без сомнения, совершенно неумышленное — я и собираюсь тебе жаловаться. Речь идет о намеднишнем выходе в свет весьма бесполезного и весьма пустого сборника виршей^*, которые были годны разве лишь на то, чтобы их забыли. — Но раз уж я, несмотря на все свое глубинное отвращение к названной затее, в конце концов, из лени и безразличия, дал свое согласие, то мне и грех на это сетовать. Все же я имел основание надеяться, что издание будет сделано с известным разбором и что не напихают в один жиденький томик целую кучу мелких стихотворений «на случай», которые никогда-то не представляли никакого интереса, кроме самого сиюминутного, а в напечатанной книге смотрятся совершенно смешно и неуместно. Я легко отделаюсь, если прослыву одним из тех жалких рифмачей, которые по-дурацки влюблены в малейший вырвавшийся у них стишок, — и хоть в этом-то меня никак не упрекнешь, но я уж как-нибудь примирюсь, из одной гадливости и безучастия, даже с такой чудовищной нелепицей. Однако то, что в этой несчастной книжонке воспроизвели несколько строк по адресу князя Вяземского, позаботившись проставить в заголовке его имя, его полное имя, мне, признаюсь, кажется некоторым пересолом…^* и я усердно молю, чтобы, если не поздно, изыскали способ избавить меня от неминуемых его последствий… Я попытаюсь временно приостановить продажу издания у здешних книготорговцев до тех пор, пока не исправят эту невероятную оплошность, сохранив, если возможно, злосчастное стихотворение, но без упоминания Вяземского. Следовало бы позаботиться о том, чтобы внести ту же поправку и в оглавление… И столько беспокойств из-за чистейшей глупости, от которой так просто было воздержаться.