Том 6. Дорога никуда. Автобиографическая повесть - [29]

– Одного прошу, – сказал он толстому человеку в парусиновом пальто и кожаной фуражке. – Ради вашей матери, невесты, жены или детей ваших, возьмите меня с собой в Лисе. Если вы этого не сделаете, я умру. Я должен быть завтра к восьми часам там, куда вы едете, в Лиссе. Без этого я не могу жить.

Он говорил тихо, задыхаясь, и так ясно выразил свое состояние, что пассажиры автомобиля в нерешительности переглянулись.

– С парнем что-то случилось, – сказал худой человек с помятым лицом. – Его всего дергает. Эй, юноша, зачем тебе в Лисе?

– Почему ты знаешь, куда мы едем? – спросил третий, черноусый и краснощекий хозяин автомобиля.

– Разве вы едете не в Лисе?

– Да, мы едем в Лисе, – закричал толстяк, – но ведь по топоту наших копыт этого не узнать. Эванс, посадим его?! Что это у тебя под мышкой? Не бомба?

– Это хлеб.

– А почему ты не сел в поезд? – спросил черноусый человек.

Давенант молчал.

– Я не мог достать денег, – объяснил он, поняв наконец смысл вопроса.

– Пусть сядет с Вальтером, – решил хозяин экипажа, вспомнив, на счастье Давенанта, собственные свои скитания раннего возраста. – Садись к шоферу, парень.

Давенант так обрадовался, что схватил черноусого человека за локоть и сжал его, смеясь от восхищения. Сев с Вальтером, он продолжал смеяться. Шофер резким движением пустил замершую машину скользить среди вечерних холмов и сказал Давенанту:

– Тебе смешно?! Весело, что ли? У, козел! Встал, как козел. Жалею, что не сшиб тебя за такую наглость. На, выпей, козлище!

Он протянул ему бутылку, подсунутую сзади хозяином. Давенант, все еще дрожа от усталости в порыве отчаяния, сменившегося благодетельным ощущением быстроты хода дорогой новой машины, выпил несколько глотков. Ему передали кусок курицы, сыра и апельсин. Он все это съел, потом, услышав, что сзади что-то кричат, обернулся. Худощавый человек крикнул: «Зачем так торопишься в Лисе?» – и, не расслышав его бессвязного ответа: «Я не могу, я не сумею вам объяснить. – поверьте…», – снисходительно махнул рукой, занявшись бутылкой, которая переходила из рук в руки.

Шофер больше не разговаривал с Давенантом, чему Давенант был рад, так как хотел без помехи отдаться горькому удовольствию пробега к последнему моменту своего недолгого хорошего прошлого.

Солнце скрылось, но в сумерках были еще видны камни шоссе и склоны холмов с раскачиваемой ветром травой. По этому шоссе он теперь шел мысленно и блаженно созерцал этапы воображаемых им своих шагов, струящиеся назад со скоростью водопада. Сидя на колеблющемся автомобиле, он много раз опередил самого себя, идущего где-то там, стороной, так тихо по сравнению с быстротой езды, что мог бы считаться неподвижным. Но скоро устал он и думать и сравнивать, лишь вспоминая, что завтра будет в Лиссе, упоенно сосредоточивался на этой уверенности.

Люди, взявшие его с собой, были мукомолы Покета, ехавшие на торги по доставке муки для войск. Сжалившись над Давенантом, они накормили его и вскоре успокоились относительно его присутствия, вернувшись к составлению коммерческого заговора против других подрядчиков.

Отличное цементированное шоссе между Покетом и Лиссом давало возможность ехать со скоростью сорока миль в час. В исходе одиннадцатого, промчавшись через Вильтон, Крене, Блек, Лавераз, Рульпост и Даккар, автомобиль остановился в Зеарне, рудничном городке из трех улиц и десяти кабаков.

– Это Лисе? – сказал Давенант, завидев огни и обращаясь к Вальтеру.

– Лисе? Сам ты Лисе, – отвечал Вальтер, утомленно подкатывая машину к ярко освещенной одноэтажной гостинице. – Отсюда еще пятьдесят миль.

Почти четыре часа сидел Давенант с поднятым воротником пиджака, удерживая шляпу на голове озябшей рукой. Он продрог, занемел телом, но остановка не обрадовала, а встревожила его. Он стал бояться, что автомобиль задержится. Мукомолов звали: хозяина автомобиля – Эванс, толстого Лэйк и худого – Берганц. Они потащили Давенанта с собой в гостиницу, где было много народа и так дымно в ярком свете, что слои дыма изображали литеры S. Отчасти радуясь теплу, Давенант прошел в помещение, держась позади Берганца, у которого спросил:

– Может быть, вы не поедете дальше?

– Что? – крикнул Берганц и, остановив Эванса, указал ему длинный стол около кухонной двери. – Куда же еще? – сказал он. – Там все и сядем.

Давенант не решился переспросить, но Берганц, вспомнив его вопрос, сказал:

– Надо же отдохнуть, чудак. Мы хотим ужинать. Тебе очень не терпится? О! – вскрикнул он, уставившись на подошедшего к группе приезжих огромного человека с багровым лицом. Его голова была вставлена в воротник из жира и полотна. – Я как будто чувствовал. Сам Тромп.

Кровавые глаза Тромпа блестели от удовольствия.

– А я выехал вас встретить, – сказал он, пожимая руки. – Вам, Эванс, по носу и Лэйку тоже: торги не состоятся.

– Что за чушь?!

– Идемте, все узнаете. Теперь… Как зовут этого зимородка? Он с вами? Кто такой?

– Так… попросился, – неохотно сообщил Лэйк, торопясь обсуждать торги. – Что-то трагическое. Ну, скорей сядем. Да, за тот стол.

– Если хочешь. – сказал Берганц Давенанту, который все беспокойнее смотрел на неприятного огромного Тромпа, – то поди закажи себе пива и сядь, где хочешь, нам надо поговорить.